Виткевич. Бунтарь. Солдат империи

Британская разведывательная деятельность традиционно внушала опасения российским силовикам. В 1828 году, в представленном Николаю I «Кратком обзоре общественного мнения в 1828 году», подготовленном III Отделением, отмечалось: «…Англия ведет здесь систематический шпионаж, и ее происки направлены не только на то, чтобы своевременно добывать нужные сведения о политических планах нашего кабинета»[231]. Ну, а если эти планы, как в случае с приездом афганского посла, имели антибританскую направленность, то тем более следовало остерегаться вражеских агентов.

Вскоре после решения о приезде Гуссейна Али государь одобрил кандидатуру Виткевича в роли сопровождающего. По свидетельству Родофиникина, для этого понадобился «особый доклад». 1 июня директор департамента известил Перовского о том, что по вопросу Виткевича «также изъявлено Высочайшее соизволение»[232]

.

Губернатор получил это уведомление 14 июня и в тот же день написал ответ, в котором еще раз наилучшим образом отрекомендовал Виткевича и попросил оказать ему поддержку в столице. «Письмо это представит Вашему Превосходительству известный Вам прапорщик Виткевич. Чиновник этот смышлен и усерден, а сверх того смел, и готов поехать хоть в Индию, надеясь на счастие свое, сметливость и довольно порядочное знание татарского и персидского языков. Усовершенствование себя в последнем составляет одно из главных его желаний, и он надеется иметь этому случай в С. Петербурге. Осмеливаюсь всепокорнейше просить Ваше Превосходительство способствовать ему в этом»[233].

Обращает на себя внимание оперативность, с которой реагировали Перовский и Виткевич. Видно, они с нетерпением ждали «отмашки» из столицы и заранее подготовились, чтобы потом не терять ни часа, ни минуты. 14 июня пришло письмо Родофиникина, в тот же день Перовский отправил ответ, и 14-го же числа Ян покинул Оренбург.

Он предчувствовал, что уже не вернется в этот город, и поручил Виктору Ивашкевичу позаботиться об остававшемся у него там имуществе, о чем уведомил родных в Пошавше. Эльвира пометила в дневнике: получено письмо от Яна, в котором сообщалось, что всю свою библиотеку в несколько тысяч томов, дары бухарского эмира, драгоценности, седло, индийские шали и прочие предметы он оставляет у «товарища своей юности», и если ему не суждено будет вернуться домой, то пусть всем этим имуществом распорядится брат[234].

Позднее мы увидим, что это распоряжение не было выполнено.

Виткевича сопровождал слуга-киргиз Турганбай, которому для поездки выдали специальный Билет Оренбургской пограничной комиссии. В нем содержалось лаконичное описание внешности Турганбая: «Лет – 30, рост – средний, лицо – смирное, глаза – серые, нос – прямой, волосы – темные, борода – густая»[235]. Мы уделяем этому такое внимание, поскольку, возможно, именно этот киргиз отправился в Персию и Афганистан вместе со своим хозяином, потом вернулся с ним в столицу и был последним, кто видел Виткевича в ночь на 9 мая.

Яну велели дожидаться Гуссейна Али в Самаре. Тот пустился в путь днем позже, в сопровождении другого слуги, «одного башкирца, служащего письмоводителем у казацкого старшины». В путешествии этот «башкирец» выступал в роли «киргизского заводчика». Были предусмотрены мельчайшие детали. Передвигались Гуссейн и «башкирец», чтобы не привлекать внимания, на обыкновенной «перекладной телеге». Все было так устроено, чтобы «не дать ни малейшего повода к каким-либо толкам и постороннему любопытству» и чтобы «никто не подозревал о настоящей цели этой поездки»[236]

.

В Самаре, как и планировалось, Виткевич встретил афганца и оттуда они проделали путь до Петербурга. Въезжать в столицу было предписано с соблюдением крайней осторожности. 24 июня Родофиникин направил Виткевичу инструкцию: «По прибытии на станцию Ижору с афганцем Гуссейн Али имеете Вы распорядиться так, чтобы самим отправиться тремя или четырьмя часами ранее, дабы вам можно было несколькими часами ранее перед его прибытием явиться в Азиатский департамент Министерства иностранных дел, откуда уже понесется нарочный к заставе, имеющий принять там Гуссейна Али и везти куда следует. Само собой вам надобно будет при этом принять в расчет, чтобы выехать в город не ночью, а днем и всего лучше утром, до обеденного времени[237].

Указания были в точности исполнены. Путешественники скрытно въехали в столицу, где поселились отдельно. Виткевич – в гостинице «Париж», на углу Малой Морской улицы и Кирпичного переулка, в 9-м номере. Гостиницу содержал известный столичный ресторатор француз Луи, так что порой ее называли попросту «трактиром Луи». Гуссейн Али устроился на другом постоялом дворе под видом азиатского купца. Понятно, всё за казенный счет. О благополучном прибытии в столицу афганца и сопровождающего было доложено государю императору[238].