Виткевич. Бунтарь. Солдат империи

В самом начале июня, убедившись, что уговоры и угрозы на персидского владыку не действуют, Макнил объявил о прекращении дипломатических и любых иных контактов с Тегераном и об эвакуации британской миссии. Он потребовал выделить ему провожатых для отъезда в Мешхед и далее к турецкой границе. 25 июня, уже из Мешхеда, он написал Пальмерстону, объясняя, что при шахском дворе с британской миссией «обращаются как с преступной организацией» (“proscribed body”), и всем там заправляют русские. Макнил утверждал, что исчерпал все дипломатические возможности воздействия на шаха и рекомендовал Лондону прибегнуть к силовым средствам[485].

Тогда же, в июне (если быть точным, 26 числа этого месяца), в условиях строжайшей секретности было подписано трехстороннее Лахорское соглашение между генерал-губернатором Индии, Ранджит Сингхом и Шуджей-уль-Мульком. В соответствии с этим документом англичане и сикхский магараджа брали на себя обязательство помогать Шудже в завоевании Кабула[486]. Шуджа, в свою очередь, отказывался от претензий на Пешавар и другие афганские земли, которые находились под контролем Льва Лахора и которые так хотел вернуть Дост Мухаммед-хан. Ради того, чтобы прийти к власти, представитель рода Садозаев готов был пожертвовать всем чем угодно.

Спустя месяц те же стороны заключили еще один договор, по которому Шуджа взамен на поддержку британцев уступал им Синд и обещал не претендовать на Герат.

20 июля Стоддарт вручил Хаджи Агасси официальную ноту, в которой заявлялось, что Великобритания рассматривает осаду Герата как враждебный акт и требует от шаха отступить от стен этого города. В противном случае английское правительство обещало «принять меры».

В подтверждение этой, по выражению Браламберга, «несправедливой угрозы»[487] из Бомбея в Персидский залив была направлена флотилия из пяти кораблей, которая захватила персидский остров Харк, а затем оккупировала город Бендер-Бушир.

Не выдержав подобного напора и сообразив, что Россия не станет из-за Персии ломать копья, в конце августа шах отдал приказ снять осаду. «…28 августа (9 сентября) персы подожгли фашины и все деревянные сооружения в окопах, а также сам лагерь, и персидская армия после десятимесячной бесполезной осады покинула равнину Герата и отправилась в обратный путь, в Мешхед»[488].

Тем не менее Симонич не опускал руки, решив исчерпывающим образом использовать остававшиеся у него возможности. Пусть штурм Герата не удался, но Персия по-прежнему оставалась весомой антибританской силой, а в Кандагаре по-прежнему опасались нашествия Шуджи-уль-Мулька. Необходимость дать отпор этому ставленнику англичан могла стать катализатором в объединении Кандагара, Кабула и Тегерана.

Снова в путь

По распоряжению Симонича 4 сентября, еще до принятия шахом формального решения об отступлении, хотя неизбежность подобного исхода уже стала очевидной, Виткевич выехал в Кандагар. Он вез собой деньги, выданные Мохаммад-шахом для передачи кандагарским братьям, тысячу харваров[489]

зерна для армии Кохендиль-хана и обещание вместе с кандагарцами дать отпор Шудже-уль-Мульку и англичанам. От Кохендиля Тегеран ожидал помощи в боевых действиях против Герата.

Если шах под угрозой британской агрессии вынужден был протрубить отбой, то кандагарцы могли заменить персидскую армию и захватить это ханство. Таков был расчет.

Симонич надеялся предотвратить формирование пробританского военного блока и с этой целью передал с Виткевичем письмо Ранджиту Сингху, в котором предлагалось не нарушать мир:

«Совершенно случайно оказавшись вблизи владений Вашего Величества, пользуюсь предоставившейся возможностью, чтобы засвидетельствовать Вам восхищение, которое вызывают у меня Ваши выдающиеся достоинства, и восторг, который охватывает меня ввиду славных дел, кои столь блестяще озарили долгую карьеру Вашего Величества. Смею надеяться, что Ваше Величество не откажется милостиво принять эту дань уважения от старого воина. Если бы я вообще мог ожидать великого счастья быть удостоенным нескольких слов со стороны Вашего Величества, я попросил бы адресовать их в Тегеран, куда я вскоре вернусь в свите Его Величества шаха персидского, который, достигнув поставленной перед собою цели, отводит свою армию в пределы своих владений, не имея и никогда не имев намерения после побед на дальних рубежах, нарушать чье бы то ни было спокойствие»[490].