Византиец

Н. продолжал числиться секретарем Виссариона. Даже получал символическую зарплату, хотя практически никаких обязанностей он, разумеется, не выполнял. Свое время Н. сейчас в основном посвящал укреплению собственных позиций при папском дворе. Это ему было жизненно необходимо: хрупкость их нынешнего союза вкупе с перспективой скорой смерти Виссариона вынуждала спешить. Н. идеально устроила бы должность папского секретаря — не Бог весть что такое, но для гуманитария вполне престижно и денежно. Одновременно он наводил мосты, чтобы получить кафедру философии или греческого языка в каком-нибудь университете, например Падуанском. И университет солидный, и к любимой Венеции близко.

Не забывал Н. и свои коммерческие интересы. Как-никак требовалось зарабатывать на жизнь. И интриги стоили денег.

Как и опасался Виссарион, Делла Вольпе проявил инициативу. В конце мая 1468 года Н. отыскал гонец, приехавший из Виченцы. Он сообщил, что на пути в Рим находятся посланцы Делла Вольпе — его дальний родственник Никколо Джисларди и грек по имени Георгий Траханиот. Они остановились на несколько дней передохнуть и обделать кое-какие дела в Виченце. Через неделю-полторы их можно было ожидать в Риме.

Н. сразу проинформировал Виссариона. Тот воспринял эту новость без восторга. Они довольно долго совещались и пришли к выводу: раз так поворачивается, надо переходить к действиям. Готовиться можно до бесконечности. Кардинал брался организовать краткую аудиенцию у понтифика для посланцев из Москвы.

Посланцы Делла Вольпе прибыли в первых числах июня. Вичентинец действовал грамотно. Как выяснилось, официально основная задача, с которой Джисларди и Траханиот были посланы в Италию, заключалась в поиске итальянских техников для Иоанна III. Они привезли письмо для Н., выдержанное в самых общих выражениях. Делла Вольпе заверял Н. в своем уважении и рекомендовал своих людей, прося оказать им при необходимости помощь. Завершалось послание внешне безобидной фразой о том, что Делла Вольпе остается в полном распоряжении Н., что тот может на него положиться во всем, и что он, Делла Вольпе, ждет из Италии указаний. Что же, подумал Н., ты получишь указания. Но сперва предстояло устроить аудиенцию у Павла II.

Аудиенция состоялась спустя примерно неделю после приезда послов. Ни Виссарион, ни Н. на ней не присутствовали. Но осведомители потом донесли, что Павел принял посланцев из Москвы ласково. Он говорил о важности укрепления связей между Святым престолом и молодым русским государством. Ссылался при этом на османскую опасность. По ходу беседы папа упомянул, что, насколько ему известно, Иоанн III вдовец, а у них есть невеста, племянница последнего византийского императора, Зоя, девушка добродетельная и крепкая в вере, и что, если у московского государя есть интерес к этому делу, то можно было бы в дальнейшем обсудить его более конкретно.

Больше ничего не требовалось. Тем самым они с Виссарионом получали мандат приступать к переговорам.

Причем складывалось впечатление, что Павел сделал это предложение отнюдь не бездумно, выполняя просьбу Виссариона. Похоже, он сам нешуточно вдохновился этим проектом. Во всяком случае, по указанию папы 10 июня 1468 года московским представителям выплатили 48 дукатов. Для такого человека, как Павел II, это являлось лучшим свидетельством его заинтересованности.

Теперь оставалось одно, чтобы официально обращаться к Иоанну III: получить согласие самой Зои. Безусловно, она следила за разговорами, которые велись вокруг нее, но как она себя поведет, предугадать было сложно.

По сути, Н. разрушил ее счастье: Караччоло нравился Зое. Что еще важнее — за этим несостоявшимся браком стояла колоссальнейшая внутренняя ломка и дичайшее насилие девушки над собой. Сейчас ей предлагали проделать то же самое во второй раз, но в обратную сторону. С самого момента ее прибытия в Италию Зое внушали, что она никому не нужная, бесправная, беспомощная сирота. Что у нее нет никого и ничего: ни родины, ни родителей, ни друзей, ни денег. Тот же Виссарион постарался внушить девочке, что ее спасение только в одном — как можно быстрее постараться стать итальянкой.

И она старалась. Наверное, у нее не очень складно получалось. Оставались греческие манеры и акцент. Проживая в полузаточении в Санто Спирито, трудно было вдруг преобразиться в раскованную светскую даму. Наконец, невозможно было переделать греческую внешность. Но при всем том Зоя сделала очень многое, чтобы преодолеть свое трагическое прошлое, заглушить, насколько возможно, ностальгию по нему и войти в итальянскую жизнь.

Женитьба на Караччоло открывала перед Зоей этот шанс — стать обычной итальянской знатной дамой. И вдруг все рассыпается. Рассыпается из-за того, что помимо ее воли, даже не поставив ее в известность, ее втягивают в какие-то хитроумные политические комбинации, в которых ей отводится роль куклы.