Византия и арабы в раннем Средневековье

Как видно, мотив приключений Синдбада у великанов, если он действительно проник в «Тысячу и одну ночь» из «Одиссеи», не был заимствован из нее непосредственно, а дошел, скорее всего, через многочисленные передачи. Мы видим это из того, что различные его детали заимствованы из разных мест поэмы Гомера. Ослепление великана раскаленными вертелами могло быть навеяно пребыванием Одиссея на острове циклопов, где Полифема ослепили обожженным колом. Такая деталь, как забрасывание судов камнями, встречается как в описании приключений Одиссея у циклопов, так и у лестригонов. Наконец, целиком из пребывания у лестригонов могли прийти в третье путешествие Синдбада такие детали, как дворец великана (царь лестригонов тоже съел одного из спутников Одиссея в своем дворце) и убийство камнями большинства спутников главного героя (утес, брошенный Полифемом, никого не убил). Если циклоп съедает товарищей Одиссея живьем, то великан из арабской сказки поджаривает своих пленников на вертеле. Эта деталь, возможно, также была навеяна сообщением Гомера о том, что лестригоны унесли спутников Одиссея, нанизав их на колья наподобие вертелов.

Кроме греческого, арабские авторы использовали фольклор и других народов стран бывшего византийского региона. В сочинениях арабских историков, писавших о Древнем Египте, встречается много сказочных мотивов, восходящих к фольклору коптов.

Усвоение арабами культурных достижений других народов способствовало обогащению их словарного запаса. Из греческого в арабский язык пришли такие слова, как «фалсафат» (философия), «джуграфиа» (география), «биулуджиа» (биология), «трагудия» (трагедия), «кумудиа» (комедия) и многие другие.

Воспринимая более высокую культуру покоренных народов, арабы в то же время оказывали и на них определенное влияние. Как мы уже отмечали выше, в большинстве бывших византийских провинций происходил процесс арабизации местного населения под влиянием переселявшихся туда арабских племен. В первую очередь арабизировались те греки, копты, сирийцы, евреи и самаритяне, которые принимали ислам. Однако арабизация затронула и немусульман, хотя у них этот процесс был более замедленным.

Уже в VII–IX вв. христиане, иудеи и самаритяне воспринимали некоторые обычаи арабов, давали своим детям арабские имена, начинали носить одежду, как у мусульман. Со временем процесс усвоения зиммиями арабских одежд и обычаев настолько встревожил мусульманских правителей и законоведов, что они стали издавать строгие указы, запрещающие зиммиям носить одежду, похожую на мусульманскую, обучать своих детей Корану и т. д. Однако в течение многих лет подобные указы периодически возобновлялись. Это свидетельствует о том, что они неоднократно нарушались. Еще в XIII в. в Египте чужестранцы не могли отличить по одежде христианина от мусульманина.

Несмотря на то, что своими постановлениями арабские власти тормозили процесс арабизации покоренного населения, остановить полностью они его не могли. Вместе с тем осуществлялся процесс сближения и взаимного проникновения культур. Сами арабские правители, привлекая представителей коренного населения завоеванных стран на службу в государственные учреждения, способствовали усвоению ими элементов арабской культуры, что находилось в явном противоречии с ими же издаваемыми постановлениями. В самом деле, например, запрет зиммиям обучаться Корану не мог иметь силы по отношению к писцам-иноверцам, т. к. после перевода всего делопроизводства на арабский язык им необходимо было знать его в совершенстве. А священная книга мусульман как раз служила удобным практическим пособием по арабскому языку.

Роль покоренного населения в Халифате была достаточно высока на протяжении нескольких столетий. Вот что, например, писал в X в. арабский географ Шамс-ад-Дин ал-Мукаддаси (уроженец Иерусалима): «Здесь редко можно встретить факиха,[16] самостоятельно дошедшего до какого-либо нового законоположения, или мусульманина, умеющего писать, за исключением Табарии, которая не перестает поставлять писцов. В Сирии и Египте писцами служат христиане, потому что мусульмане полагаются на их знание языка и не дают себе труда изучить по примеру неарабов арабскую словесность. Когда я был в Багдаде на заседании главного судьи, я краснел, слыша, как он неправильно выражается; там же это не считалось недостатком. В Сирии большинство сортировщиков монет, красильщиков, менял и кожевников – евреи. Большинство врачей и писцов – христиане».