Владимир Набоков: pro et contra T2

Стихотворение определенно аллитерировано на л', специально на лии несколько в меньшей степени на ле: последний, лиясь, листами, зелени, олива, листва, плещет, лелеять, если, если, лилия, если, близкая— 15 употреблений на приблизительно 250 звуков, т. е. 6 %, что превышает среднюю частотность этого звука в русской речи (1,71 %, по данным А. М. Пешковского), [22]более чем в три с половиной раза. Но внутри этого общего аллитерационного потока выделяются и более тесные соотношения.

Своеобразным звукосмысловым центром становится глагол литься,представленный в тексте в форме лиясь.Сочетание паронимической соотнесенности и синтаксической связанности рождает квазиэтимологические фигуры: сначала лиясь… листами,которая затем продолжается в лиясь… листва,и, наконец, лиясь… олива,что придает и листам-листве,и

оливеощутимую сему «нечто льющееся».

Но этим отнюдь не ограничивается экспансия глагола литься:в типичных для Набокова ассоциативных звукосмысловых подтекстах, синонимических и квазисинонимических, он представлен еще по крайней мере трижды. В семантической основе глагола лежит «движение воды», а значит, к анализируемому комплексу подключается гроза,особенно в плане метонимического соответствия гроза — ливень.Так как проходить… от зелени… до серебристостиозначает «одному предмету менять цвета, играть цветами», в подтексте оказывается и глагол переливаться: *переливаясь перед грозой.Наконец, олива плещет:это значение «трепетать, колебаться в воздухе», но другие значения того же глагола связаны с движением жидкости: река плещет (лиясь), плескать на что-то (=лить), расплескивать (=проливать).

Неподалеку обнаруживаются и «сиреневые» подтексты этого стихотворения. Как известно, сирень относится к роду олив; в комментарии к «Евгению Онегину» Набоков назвал сирень эмансипировавшейся родственницей ценимой в домашнем хозяйстве маслины [23]— в английском тексте комментария utilitarian olive— ср. олива бедная.

Одновременно с этим ботаническим указанием, л'

-лексемы, и особенно с удвоением лелеять, лилея,а также лиясь,с учетом и того, что лилея— цветок, анаграммируют французское название сирени lilas.Любопытно, что во французско-русском словаре Татищева (нач. XIX в.) lilasбыло переведено как сиринга, синель, сирин, или синие сирены [24]— великолепная звукосмысловая цепочка с сириномв центре, знакомство с которой было бы крайне заманчиво обнаружить в набоковских текстах.

Между тем это еще не все — ни в аспекте «сиреневых» подтекстов, ни в аспекте «разгадок» и даже «загадок» этого стихотворения; кажется, можно нащупать ход вглубь, к некоему устойчивому ассоциативному комплексу, проявляющемуся в разных набоковских текстах.

Итак, лилия в овраге:цветок, и звучание, как у французской сирени. Здесь же одобрение бродяги, зоркие глаза,а также

близкая грозаи ее предвестие с немного эмфатизированным в последний раз,с которого начинается все стихотворение.

У Набокова есть стихотворение, где оврагупоминается не раз, и в совершенно недвусмысленном контексте — «Расстрел» (1927; Стих., 226):

Бывают ночи: только лягу,в Россию поплывет кровать;и вот ведут меня к оврагу,ведут к оврагуубивать.

В последних строках оврагпоявляется в соседстве ближайшего к сиренидвойника-заместителя:

…Россия, звезды, ночь расстрелаи весь в черемухе овраг!

Зоркие глаза

получают здесь аналог в строке:

в глаза, как пристальное дуло…,

что соответствует типичным у Набокова перекличкам с использованием синонимии (зоркий — пристальный)и мене синтаксических позиций (зоркие глаза — пристально в глаза); пристальное«Расстрела» находит паронимическое соответствие в «Неправильных ямбах» в рифмующейся паре листами — перстами.

Но это отнюдь не все. Следуя за темой расстрела,можно прийти к «Дару», к реконструкции Федором одного из возможных вариантов гибели его отца: его расстрелу,во время которого тот следил за ночницей поощрительным взглядом(ср. если б не зоркие глаза и одобрение…), каким ранее он приветствовал розовых посетительниц сирени.Роль оврагаздесь выполняет огород(III, 124).