Владыка мира

– Ты не можешь знать наверняка. Может быть, он просто опасается делить власть с кем бы то ни было… Сколько ему лет?

– В октябре будет сорок девять.

– Ну вот. Хоть на вид падишах и полон сил, он уже немолод. В глубине души повелитель враждебен к любому, кто однажды захочет сменить его; он как старый тигр, которого гонит из логова молодой самец.

– Откуда ты все так хорошо знаешь?

Сулейман-бек пожал плечами и усмехнулся, обнажив ярко-белые зубы.

– Моему отцу почти столько же, и он ведет себя так же. Только и делает, что вечно придирается ко мне, а мое мнение его никогда не интересует. Я просто держусь от него подальше. Надеюсь, твой отец как-нибудь отошлет его назад в Бенгалию.

– Может быть, ты и прав. Возможно, отец вовсе и не хочет пренебрегать мною. Он, конечно, нисколько не больше благоволит моим единокровным братьям. Мурад и Даниал ведут такую же бесцельную жизнь, как и я.

– Но они все время находят, чем себя утешить.

– Что ты имеешь в виду?

Сулейман выгнул бровь.

– Ты, конечно, слышал об их последних выходках? Порой они напиваются так, что валятся с ног где попало. Слугам часто приходится относить двоих братьев в их покои, а две недели назад Мурад чуть не утонул, когда упал в один из каналов в саду.

– Разве их поведение не позволяет лучше понять, что я чувствую? Я не хочу, чтобы мои сыновья вели бесцельную жизнь, не задумываясь о будущем, и в итоге уступали искушениям, которые своекорыстные люди предлагают принцам, преследуя собственные цели. Я хочу стать падишахом – и дать своим сыновьям возможность бороться со мной бок о бок, расширяя и укрепляя нашу империю.

– Ты слишком нетерпелив. Может статься, твой отец проживет еще очень долго.

– Я молю об этом Всевышнего. Если ты думаешь, что я хочу, чтобы мой отец отправился в мир иной, то ты ошибаешься. Но я больше не могу тратить годы вот так, без надежды чего-либо достичь. Я мог бы с таким же успехом родиться одной из своих наложниц, лежать целыми днями на подушках и полнеть от сладостей, или тучным евнухом, который никогда в жизни не достанет кинжала или меча. Я – мужчина и воин, и я хочу действовать. Если отец не позволит мне этого, я останусь ни с чем. Это во времена наших предков могольский принц мог уехать прочь в поисках новых земель, где мог основать свое собственное государство, как сделал мой прадед Бабур. За его жизнь ему довелось управлять Ферганой, Самаркандом и Кабулом, прежде чем он добрался до Индостана. Когда он был вдвое моложе меня, то уже заявил о себе на весь мир.

– Повелитель… – Это был один из его горчи. – Твоя жена Джод-бай зовет тебя к себе.

Салим кивнул. При мысли о Джод-бай у него перед глазами возникло ее маленькое беззаботное круглое лицо, которое еще больше округлилось от счастья в тот день, когда она поведала ему новость о своей беременности, развеяв его всегдашнюю мрачность. Нужно радоваться тому, что имеешь. Сулейман-бек снова прав. Как и многие другие, кто когда-либо давал ему жизненные советы – шейх Салим Чишти, который теперь лежит в мраморной могиле во внутреннем дворе мечети в Фахтепур-Сикри, бабушка и ее сестра, – нужно запастись терпением.

– Я сейчас же пойду к ней. Сулейман-бек, когда я возвращусь, будем праздновать, как ты и предлагаешь.

– И не забывай, что в одном ты уже превзошел своего отца. У него-то наследники появились попозже, чем у тебя.

Акбар держал на руках своего нового внука.

– Я нарекаю тебя Хуррам, что значит «радостный». И пусть радостна будет твоя жизнь, и ты сам будешь приносить радость всем вокруг. Но, что еще важнее, да сопутствует тебе удача в приумножении богатств нашей империи.

Акбар улыбнулся, глядя на крошечное лицо Хуррама, сморщенное, как у всех новорожденных младенцев, и крепче прижал к себе маленькое изгибающееся тельце, обернутое в зеленый бархат. Затем, обернувшись, он обратился к своим придворным и военачальникам:

– Придворные звездочеты сказали мне, что положение планет в момент рождения Хуррама три дня назад совпало с положением звезд при рождении моего великого предка Тимура. Это обстоятельство само по себе очень благоприятно, но есть нечто поважнее: нынче тысячный год по нашему исламскому календарю, а месяц рождения моего внука совпадает с месяцем рождения пророка Мухаммеда. Это дитя, как Абуль Фазл уже записал в своих хрониках, будет «лентой на чалме падишаха и даже солнце затмит своим великолепием».

Салим зарделся от гордости при взгляде на Хуррама. Восхищение отца своим новым внуком, казалось, не знает границ. Спустя всего несколько часов после рождения, услышав, как звездочеты взволнованно сравнивали дату его рождения с рождением Тимура, Акбар послал Салиму в дар пару лучших вороных жеребцов, а также тонкие шелка и благовония для Джод-бай. Когда он держал Хуррама, его лицо озарялось нежностью, которой Салим никогда у него прежде не видел, и это наполнило принца новой надеждой. Конечно, это сблизит их с отцом и укрепит его, Салима, в правах на престол. Казалось, сам Всевышний хотел этого, позволив Хурраму появиться в такой день.