Властелин колец

Запели трубы, Король Элессар подошел к преграде — и Хурин-Ключарь отбросил ее; и, среди музыки арф и виол, среди поющих голосов, Король миновал убранные цветами улицы и вошел в Цитадель; и стяг Древа и Звезд развернулся на башне, и началось царствование Короля Элессара.

В его дни Город сделался более прекрасным, чем был когда-либо — даже во дни своей первой славы. Он был полон садов и фонтанов, Ворота его были сделаны из мифриля и стали, а улицы вымощены мрамором; и Народ Гор трудился в нем, а Народ Леса с радостью приходил туда; всё исцелилось, дома были полны мужчин и женщин, и смеха детей, и не было ни тусклых окон, ни пустых дворов; и, когда Третья Эпоха Средиземья перелилась в новую Эпоху, он хранил память и славу ушедших веков.

В дни, что последовали за коронацией, Король сидел на троне в Заде Королей и вершил суд. Прибыли посольства от многих стран и народов — с Востока и Юга, от границ Лихолесья и с Поравнинья.

Король простил вастаков и заключил мир с народами Харада; он освободил рабов Мордора и отдал им во владение земли вокруг озера Веред. А потом предстали перед ним те, кому пристала слава и награда за доблесть; и последним капитан Стражи привел на суд Берегонда.

— Берегонд, под твоим мечом в Святилище пролилась кровь, — обратился к нему Король. — К тому же ты оставил свой пост без дозволения Князя или Капитана. Воздаянием за это издревле была смерть. А потому — вот мой приговор.

Вину свою ты искупил доблестью в бою, а более того тем, что совершил все из любви к Князю Фарамиру. Тем не менее, ты изгоняешься из Стражи и должен покинуть Минас-Тириф.

Берегонд побледнел, как полотно и, пораженный в сердце, поник головой. А Король продолжал:

— Ты покинешь Город, ибо состоишь отныне в Белом Отряде — Страже Фарамира, Принца Ифилиэна; ты будешь Капитаном Отряда, будешь в почете и мире жить в Эмин-Арнене и служить тому, ради кого рисковал всем.

Берегонд обрадовался, увидев милосердие и справедливость Короля и, став на колено, поцеловал ему руку и вышел. А Арагорн отдал Фарамиру Ифилиэн и повелел ему жить в холмах Эмин-Арнена в виду Города.

— Ибо, — сказал он, — Минас-Ифиль в Моргульской Долине должен быть сровнен с землей и, хоть со временем он и очистится, никто не сможет жить там еще долгие годы.

Последним Арагорн приветствовал Йомера Роандийского; они обнялись, и Арагорн сказал:

— Меж нами не может быть речи о плате, барыше или награде; ибо мы братья. В счастливый час прискакал Эорл с Севера, и никогда ни один путь не был столь благословен; народы наши никогда не потеряют друг друга. Сейчас, как ты знаешь, Теодэн Преславный лежит в Усыпальнице — там, если хочешь, он останется навек. Или, если желаешь, мы все поскачем в Роханд — и он упокоится среди своего народа.

— С того дня, как ты встал передо мной в зеленых степях Роханда, я любил тебя, — ответил Йомер, — и любовь эта не умрет. Но теперь я должен вернуться на время в Марку, где многое нуждается в исцелении и порядке. Что до Павшего — когда все будет готово, мы придем за ним; пока же пусть спит здесь.

И Йовин сказала Фарамиру:

— Сейчас я должна возвратиться в свои земли — взглянуть на них еще раз и помочь брату в его трудах; но когда тот, кого я любила, как отца, упокоится в мире — я вернусь.

Так проходили дни радости; на восьмой день всадники Роханда ускакали Восточным Трактом; и с ними ушли сыновья Эльронда. Вдоль всей дороги — от Врат Города до стен Пеленнора — стоял, прощаясь с ними, народ. Потом разошлись те, кто жил далеко. А в Городе много рук трудилось, восстанавливая, обновляя, заглаживая шрамы войны и память о тьме.

Хоббиты остались в Минас-Тирифе с Леголасом и Гимли; Арагорн не хотел, чтобы Братство Кольца распалось.

— Все кончается когда-нибудь, — сказал он. — Но я хотел бы, чтобы вы подождали еще немного; ибо не пришел еще конец делам, в которых вы участвовали. Близится день, которого я ждал всю жизнь — и, когда он придет, мне хотелось бы, чтобы друзья мои были рядом со мной.

Но больше ничего об этом дне он не сказал.

В те дни товарищи жили вместе с Гэндальфом в красивом доме и бродили, где вздумается. Фродо спросил Гэндальфа:

— Ты не знаешь, о каком дне говорил Арагорн? Потому что нам хорошо здесь, так хорошо, что уходить не хочется; но время бежит, а Бильбо ждет; и Край — мой дом.

— Что до Бильбо, — сказал Гэндальф, — он ждет того же дня и знает, что удерживает тебя. Что же до бега времени — так теперь всего лишь май, и, хоть все изменилось, будто минула целая эпоха, прошло меньше года, как ты отправился в путь.

— Пин, — Фродо говорил серьезно, но глаза его смеялись, — ты вроде сказал, что Гэндальф не так замкнут, как прежде? Он, думаю, тогда просто устал. Теперь он отдохнул.

Гэндальф улыбнулся.

— Многие хотели бы знать заранее, что будет подано на стол; но те, кто готовит пир, любят держать это в секрете, ибо удивление делает похвальные речи громче. И сам Арагорн ждет знака.