Властелин колец

– Звезды! Я так и думал… — начал было Сэм, но вдруг тихо ахнул: звезды пропали. С воды словно сдернули темное покрывало. Зеркало посерело и прояснилось. Светило солнце, буйно раскачивались на ветру ветви деревьев. Но прежде, чем Сэм успел разобраться, что это такое, свет померк; теперь ему предстало бледное лицо Фродо — тот лежал под огромной темной скалой и крепко спал. Потом Сэм понял, что видит самого себя, — он бежал по какому–то темному туннелю, взбирался по бесконечной винтовой лестнице… Он понял, что ищет кого–то или что–то, а время поджимает. Но что ему втемяшилось искать?.. Тут, как это бывает во сне, видение переменилось, и Чаша снова показала деревья — на этот раз словно бы издалека. Теперь Сэм понял, что происходит. Они не под ветром раскачивались: они, вздрагивая, падали на землю.

– Что?! — вскричал Сэм, придя в неописуемый гнев. — Тэд Сэндиман рубит деревья?! Кто ему разрешил?! Их же нельзя валить! Это же дорога от Мельницы к Приречью! Там теперь совсем тенечка не останется! Попадись мне этот Тэд, я его так отделаю, что он костей не соберет!

Тут Сэм заметил, что Старой–то Мельницы как раз и нет; вместо нее громоздилось какое–то краснокирпичное сооружение, уже почти достроенное. Вокруг копошилась уйма народу. Тут же торчала высокая красная труба. Поверхность Зеркала заволокло черным дымом.

– Колдовство какое–то! — пробормотал Сэм, протирая глаза. — Не зря Элронд хотел отослать господина Мерри домой. Нелады в Заселье…

Вдруг он вскрикнул и спрыгнул на землю, готовый бежать.

– Все! Я пошел домой! — одичало заявил он. — Они перекопали Отвальный Ряд! Мой Старикан тащится куда–то с Холма и катит перед собой тачку со своим барахлишком! Я пошел!

– Один ты не доберешься, — остановила его Владычица. — Ты же не собирался идти домой, пока не посмотрел в Зеркало, — а ведь ты и без Зеркала знал, что твое Заселье могут ждать неприятности. И помни, что Зеркало показывает многое, в том числе и такое, чего еще нет. Нет, а может, и не будет никогда — разве что тот, кто увидел это в Зеркале, оставит свой настоящий путь и помчится предотвращать да исправлять. Зеркало — опасный подсказчик!

Сэм опустился на землю и закрыл лицо руками.

– Лучше бы мне сюда не приходить. Не хочу больше никакого волшебства, — сказал он и замолк, но через минуту заговорил снова, натужно, словно стараясь подавить слезы: — Я вернусь домой длинной дорогой и вместе с господином Фродо или вообще не вернусь. Но я все–таки надеюсь, что еще окажусь там. И если то, что я видел, — правда, кое–кто крепко об этом пожалеет!

– Ты еще не надумал, Фродо? — спросила Владычица. — Тебе, как я поняла, неплохо и так, без эльфийских чар?

– А ты мне советуешь посмотреть? — спросил Фродо.

– Нет, — молвила Галадриэль. — Советовать я тебе ничего не буду. Я не советчик. Возможно, ты кое–что узнаешь. Может, видение будет прекрасным, а может — ужасным. Это может тебе пригодиться, а может, и нет. Видеть — хорошо, но в даре видения таится своя опасность. Впрочем, думаю, у тебя хватит отваги и мудрости, чтобы дерзнуть, иначе я тебя сюда не привела бы. Решай сам!

– Я погляжу в Зеркало, — решил Фродо и, взобравшись на возвышение, склонился над темной водой.

Зеркало немедленно прояснилось. Фродо увидел равнину, погруженную в сумерки. Вдали, на бледном небе, проступали горы; от них шла, петляя, длинная серая дорога. По дороге медленно двигалась фигурка путника — маленькая, еле различимая. Она приближалась, вырастала, становилась отчетливее — и вдруг Фродо понял, что путник напоминает Гэндальфа. Он чуть было не позвал его по имени, но вовремя разглядел, что путник одет не в серое, а в белое, и белые одежды излучают в сумерках слабое сияние. В руке у неизвестного светился белый посох. Лица Фродо разглядеть не мог — путник шел склонив голову; вскоре он свернул, и Зеркало за ним не последовало. Фродо терялся в догадках. Что это было? Одно из давних путешествий Гэндальфа? Или это Саруман?

Видение сменилось. Он успел узнать Бильбо — тот беспокойно шагал взад–вперед по комнате. Картинка была крошечной, но удивительно живой. Фродо заметил, что стол завален раскиданными бумагами, а в окна хлещет дождь.