Влиятельные джентльмены

– Ну вот, коллега, я и говорю… А как яхта пошла на дно, Вы наблюдали?

Интуиция Велецкого заставила его крепко призадуматься, прежде чем ответить. Было всё же что-то подозрительное в этой яхте. И в том, как стремительно она затонула…

– Издалека, – слегка приврал он. И добавил: – Надеюсь, со дна подняли всех четверых?

Финн, лицо которого до тех пор было совершенно бесстрастным, поднял одну бровь.

– А погибших было разве… четверо?

– Да. Двое взрослых и двое детей, насколько я успел заметить. Разве Вы не отметили этого в протоколе?

Финн глянул на Велецкого исподлобья.

– Было найдено только два тела.

Тот пожал плечами:

– Когда я пытался подплыть ближе, чтобы помочь, видел четверых. Все, кажется, были без сознания, что не удивительно – такой сильный взрыв… – с максимально неподдельным сожалением он покачал головой, глядя в пол.

Таинственна финская душа! Офицер долго посмотрел на Велецкого, потом задал ещё пару формальных вопросов – да и записал в официальных бумагах всё в точности так, как тот сказал.

Сауну в Великом княжестве Финляндском найти можно на каждом шагу. А  потому, когда он вытащил детей из студёного моря, то отогреть их успел раньше, чем те опасно продрогли. Им очень и очень повезло, что именно в тот момент, когда на яхте прогремел взрыв, Алекс тренировался неподалёку заплывам в холодной воде и успел добраться до них раньше, чем они вконец замёрзли и выбились из сил. После сауны, безмолвные и ссутулившиеся, дети уже отсыпались далеко отсюда.

О взрыве Велецкий сообщил местным полицейским так быстро, как мог. Но вот на дачу показаний позволил себе опоздать. Ни к чему было показывать детей здесь. Уж слишком подстроенным выглядело происшествие на «Мариетте», и слишком мало энтузиазма проявляли следователи…

* * *

Русские любят бывать в Финляндии по делу и без дела. Для нас Финляндия начинается не вдруг и не сразу, словно бы незаметно. Там, где на Выборгской стороне дачи столичных обывателей становятся реже, а ели, наоборот, чаще, внимательный путник может отыскать меж хвойных ветвей неприметную табличку «Suomi». За ней и начинается королевская дорога на Гельсингфорс. Когда финская автономия стала неотличима от независимости, город по новой моде и в дань уважения местным стали именовать Хельсинками.

Уважать финских обывателей есть за что. Вроде бы ничего не меняется за окном, когда ты въезжаешь в Финляндию из Петроградских предместий. Просто дорога становится чуть лучше. И леса чуть ухоженнее. И сёла чуть зажиточнее.

Половину финских поселений можно опознать за лесом лишь по непременной церковной луковке, возвышающейся над деревьями. И это неспроста: финн не покоряет природу и даже не соседствует с ней. Он в ней живёт, трогательно заботясь о ней – даже при том, что сам отнюдь не скатывается в лишения. Не только сёла и небольшие города, но даже и Турку, и Выборг, и самая столица Финляндии словно бы прорастают домами сквозь окрестные леса и скалы – и дома эти становятся столь же естественной частью природы.

Русские любят бывать в Финляндии – на авто ли, поездом или под парусом, в зимнюю ли стужу или трогательным северным летом. Особенным почтением пользуется Финляндия не у изнеженных, чуть ленивых и излишне темпераментных южан, и даже не у огромных, зажиточных, суровых сибиряков. Часто, по несколько раз в году любят наведываться в Финляндию северяне.

Отчего так? Вернее всего, оттого, что именно житель северных губерний, всматриваясь в суомские пасторали по обоим берегам залива, особенно остро сперва ощущением, и лишь затем разумом узнаёт и не узнаёт себя. Да, двуликая душа великоросса создана не только безудержным, властным славянским началом, но непреклонным, нечеловечески упрямым финно-угорским трудолюбием.

Но считать труженика безобидным – верх наивности! В забытой ужасной войне клич «Hakkaa p"a"alle» сотрясал имперские шеренги, суля противнику поражение и гибель. Да и венгры, конница которых доставила много тяжких хлопот старым европейским королевствам до того, как осесть на Дунае, финнам вроде как родня.

Но ни потаённая ярость натуры, ни любование суровостью своей природы вовсе не мешают финнам любить комфорт – а словно бы даже располагают к нему. И просторны, и уютны финские жилища, а по части чистоплотности и обращения к банному плесканию финны способны дать фору, быть может, даже русским. Великоросс находит в Финляндии всё то, что так ценит в своей Родине, но вдобавок к этому и что-то ещё, невыразимое и неизъяснимое…