Влюбленные женщины

Утром, проснувшись и услышав, что Беркин зашевелился в своей комнате, Джеральд прокричал:

– И все же я должен заплатить Минетте.

– Господи, да не будь ты таким педантом. Закрой этот счет в своей душе, если хочешь. Ведь именно там он напоминает о себе.

– Откуда тебе это известно?

– Потому что я знаю тебя.

Джеральд немного подумал.

– Мне кажется, таким женщинам, как Минетта, правильнее платить.

– А любовниц правильнее содержать. А с женами правильнее жить под одной крышей. Integer vitae scelerisque purus[20], – сказал Беркин.

– К чему это ехидство? – заметил Джеральд.

– Надоело. Твои грешки меня не волнуют.

– Хорошо. Но меня-то волнуют.

День опять выдался солнечный. Вошла горничная, принесла воды и раздвинула шторы. Сидя в постели, Беркин с удовольствием, бездумно смотрел на зеленеющий парк – тот выглядел заброшенным и романтичным, будто перенесенный из прошлого. Как красиво, безупречно, законченно, как совершенно все, пришедшее из прошлого, – думал Беркин, – прекрасного, славного прошлого, – этот дом, мирный и величественный парк, столетиями погруженный в спокойный сон. И в то же время какая ловушка, какой обман таится в красоте этих мирных вещей: Бредэлби на самом деле – ужасная мрачная тюрьма, а этот покой – невыносимая пытка одиночного заключения. И все же лучше жить здесь, чем участвовать в грязных конфликтах современной жизни. Если б было возможно создавать будущее в соответствии с влечениями сердца, внести в него хотя бы не много чистой истины, сделать попытку приложить простые истины к жизни – вот чего постоянно просила душа.

– Уж не знаю, что, ты считаешь, должно меня волновать, – донесся голос Джеральда из его комнаты. – Минетта – не должна, шахты – тоже, и все остальное в придачу.

– Да все, что угодно, Джеральд. Просто меня это не интересует, – сказал Беркин.

– И что же мне делать? – раздался голос Джеральда.

– Что хочешь! А что делать мне?

Джеральд молчал, и Беркин понимал, что тот думает.

– Черт меня подери, если я знаю, – добродушно отозвался Джеральд.

– Видишь ли, – сказал Беркин, – часть тебя хочет Минетту, и ничего, кроме нее, другая – управлять шахтами, заниматься бизнесом и ничем больше – в этом ты весь, в раздрызге…

– А еще одна часть хочет чего-то другого, – произнес Джеральд необычно тихим и искренним голосом.

– И чего же? – спросил удивленный Беркин.

– Я надеялся, что ты мне скажешь, – ответил Джеральд.

Воцарилось молчание.

– Как я могу сказать – я и свой путь не могу отыскать, не то что твой. Но ты можешь жениться, – нашелся Беркин.

– На ком? На Минетте? – спросил Джеральд.

– А почему нет? – Беркин встал и подошел к окну.

– Вижу, ты считаешь женитьбу панацеей. Но тогда почему не испробовал на себе? Ты сам основательно болен.

– Согласен, – сказал Беркин. – Но я пойду напрямик.

– Ты имеешь в виду женитьбу?

– Да, – упрямо подтвердил Беркин.

– И нет, – прибавил Джеральд. – Нет, нет, нет, дружище.

Снова воцарилось молчание, в нем ощущалась напряженная враждебность. Они всегда сохраняли дистанцию между собой, дорожа свободой, не желая быть связанными дружескими обязательствами. И все же их непонятным образом тянуло друг к другу.

– Salvator femininus[21], – насмешливо произнес Джеральд.

– А почему бы нет? – сказал Беркин.

– Никаких возражений, если это поможет. А на ком ты хочешь жениться?

– На женщине.

– Уже неплохо, – сказал Джеральд.

Беркин и Джеральд последними вышли к завтраку. Гермиона же любила, чтобы все вставали рано, страдая при мысли, что ее день может сократиться, – она не хотела обкрадывать себя. Гермиона словно брала время за горло, выдавливая из него свою жизнь. Утром она была бледная и мрачная, как будто о ней забыли. Но в ней все равно чувствовалась сила, воля никогда ее не покидала. Молодые люди, войдя в столовую, сразу же почувствовали напряжение в атмосфере.

Подняв голову, Гермиона произнесла нараспев:

– Доброе утро! Хорошо спали? Я очень рада.

И отвернулась, не дожидаясь ответа. Беркин, прекрасно ее знающий, понял, что она решила его не замечать.

– Берите что хотите с сервировочного стола, – сказал Александр голосом, в котором слышались недовольные нотки. – Надеюсь, еда еще не остыла. О Боже! Руперт, выключи, пожалуйста, огонь под блюдами. Спасибо.