Вначале я умер…

С каждым днем я всё отчетливее понимал, что скоро покину этот мир, причем покину абсолютно голым. Я не смогу взять с собой ничего из того, что на протяжении жизни мне через назойливую рекламу навязывало цивилизованное общество – ни вещи, ни имущество, ни счет в банке, ни диплом о высшем образовании – все это останется здесь. Ни один человек не покидает этот мир, завернутым в акции нефтяных компаний и с айфоном подмышкой. Все уходят голышом.

Единственное что останется от меня в этом мире – это память о моих делах и свершениях. Но никаких свершений у меня не было и от этого мне было обидно и больно. Вот если бы я дописал свой сценарий и получил гребанную статуэтку Оскар, то сейчас бы наверное ощущал, то сладкое, успокаивающее чувство сытости зверька тщеславия и осознание того, что жизнь прошла не впустую, что я добился значимой цели и был лучше многих других. Но не судьба! Не было у меня никаких великих свершений и достижений, значит помнить обо мне будут только самые близкие мне люди – мама, папа, бабушки и дедушки. И мне вдруг захотелось получить у них прощение. Уйти из жизни прощенным – теперь мне это казалось важным. Мне хотелось сказать моим близким «Простите меня за всё!» и прежде всего конечно моим родителям.

Я сожалел о том, что на протяжении жизни уделял своим родителям мало внимания. Я редко приезжал к ним – бывали периоды в молодости, когда я приезжал к ним раз в месяц, а то и реже, хотя мы жили в одном городе. В те годы я все свободное время проводил с друзьями, которых давно уже и след простыл. Я так много времени тратил на эти посиделки в барах и бессмысленные тусовки и так мало помогал родителям. Я сожалел, что не прислушивался к их советам – ведь они всегда желали мне только добра. Я сожалел, что бывал излишне резок и груб с ними, а будучи подростком и вовсе дерзил им, стараясь задеть их побольнее. Сейчас я горько сожалел об этом. Если бы я раньше знал сколько любви и заботы они подарят мне в конце моей жизни, то относился бы к ним совсем иначе. А сейчас, лежа в детской кроватке, я уже не мог ничего изменить. Эх, если б только была возможность вернуть время назад или если бы наша жизнь текла наоборот…

Готовый разрыдаться от горя, я захныкал в своей кроватке. На эти звуки подошел мой папа.

– Это кто у нас тут хнычет? – спросил он, улыбаясь.

В ответ я скривил лицо, готовый заплакать. Отец, не желая допустить этого, взял меня на руки и успокоил.

Оказавшись у него на руках, я вдруг вспомнил, как до прихода отца в жизнь я представлял, что буду разговаривать с ним, буду советоваться по любым вопросам – важным и не очень, что у нас будут доверительные отношения отца с сыном. Но ничего подобного у нас не сложилось. За всю мою жизнь мы так ни разу и не поговорили с отцом по душам. Поначалу я не хотел тревожить его своими проблемами. Потом мне казалось, что он не поймет меня из-за разницы в возрасте или ему просто будут не интересны мои проблемы. Потом у меня появилась боязнь показаться слабым, не по-мужски излишне откровенным и чувственным. И я старался не оставаться с ним наедине, особенно когда он был подвыпившим – в таких случаях я вообще считал, что имею полное моральное право не разговаривать с ним, не задумываясь о том, что возможно алкоголь для него лишь способ раскрепоститься и поговорить со мной на какую-то откровенную тему, о которой на трезвую голову он заговорить не решался. И мне бы сесть и хотя бы выслушать его, но я старался поскорее уехать под любым предлогом, а он раздосадовано махнув рукой мне вслед, оставался один, так и не выговорившись своему сыну. Да и обычные разговоры у нас не клеились. Мне постоянно что-то мешало – моя занятость псевдо-важными делами, одержимость какими-то проектами, амбициями. Я вспомнил, как уклонялся от разговора под разными предлогами – спешу на тренировку или на встречу с друзьями; занят у себя в комнате (хотя на самом деле играл на компьютере); или просто отделывался банальными отговорками «Дела нормально. На работе все хорошо», давая понять что говорить нам особо-то и не о чем. Тогда мне казалось, что возможность поговорить с отцом будет всегда. Но я ошибался и сейчас отдал бы многое за то, чтобы обменяться с ним хотя бы парой фраз – узнать как у него дела, что он планирует строить этим летом на даче и вообще какие у него планы на будущее. Но единственное, что я мог сейчас сделать – это лишь мысленно дать совет другим сыновьям, тем кто еще в расцвете лет идет по жизненному пути.