Внешняя политика Священной Римской империи в X–XI веках

8. Между тем, для того чтобы везде установились мир и спокойствие, [император] князей в курию созвал, мир по всему королевству под присягой установить приказал[542]

и для искоренения зла, которое творили, тяжелое наказание на нарушителей наложил. Так что сколь несчастным и добрым людям закон о мире полезен был, столь же коварным и властолюбивым он вредил. Тем он давал изобилие, этим – нужду и голод, ибо те, которые на солдат свое имущество растратили для того, чтобы выступать в окружении большого количества воинов и весьма выделяться среди других вооруженных людей, в то время как они лишились возможности устраивать грабежи по своему произволу, с наступлением мира, да будет сказано с их собственного позволения, стали бороться с оскудением, кладовые их опустели и испытывали крайнюю нужду. Тот, кто прежде скакал на взмыленном коне, теперь начал довольствоваться крестьянской лошадью. Тот, кто недавно не приобретал другой одежды, кроме пылавшей ярким пурпурным цветом, теперь считал удачей, если имел одежду такого цвета, какой сотворила природа. Радовалось золото, что его уже не будут втаптывать в грязь, в то время как из-за бедности стали пользоваться железными шпорами. Наконец, чего бы тщеславного, чего бы чрезмерного не привнесли дурные нравы, все это наставница бедность отнимала. Расположенный на берегу городок, в котором грабежом судов для пропитания промышляли, кормчий без опасности проплывал, не опасаясь голодных жителей. Удивительно, но не менее смешно: в то время как другие за несправедливость в отношении себя воздают возмездием, император за это воздавал миром. Когда же господа с приспешниками своими на несколько лет этим законом были стеснены, встревоженные тем, что им не позволялось дать волю своей испорченности, вновь против императора шум поднимали, вновь над его поступками недобрую молву распространяли. Что же, спрашиваю я, он совершил?

Очевидно, это произошло из-за того, что он запрещал преступления, восстанавливал мир и справедливость, потому что вор на дороге уже не подстерегал, свои засады в лесу не скрывал, потому что торговцу и кормчему был освобожден путь его, потому что из-за запрета грабежа разбойник голодал. Почему, я спрашиваю, ничем, кроме грабежа вам жить не нравится? Верните на поля то, что взяли с полей для войны; приравняйте количество приспешников к размеру богатства; соберите ваши владения, которые нелепо расточаете, чтобы иметь многих вооруженных воинов, и наполнятся ваши амбары и кладовые всяким добром; не будет больше необходимости чужое отнимать, когда чего угодно из своего может хватать. Станет так, что не подвергнется император позору за преступления, не продолжится в королевстве война; станет так, что вы сумеете удовлетворить тела и спасти ваши души, что и есть самое большое счастье. Но я занимаюсь никчемным делом, призывая играть на лире осла: ведь пагубный обычай можно искоренить лишь едва или вообще никогда.

9. К тому времени они настолько привыкли к грабежу, что придумывали повод для возвращения этого обычая, вновь направив стремление к разжиганию войн, вновь соперника императору искали, чтобы его погубить – для какового дела наиболее подходящим его сына считали. Итак, чтобы найти возможность для внушения, они стремились ввести его в заблуждение первыми соблазнами: часто на охоту с собой брали, обольстительными застольями прельщали, склоняли развлечениями на разложение души и ко многим свершениям, которые пробуждают юность, увлекали. Наконец, как это бывает между молодыми людьми, они образовали столь крепкий дружеский союз, что даже скрепили правой рукой клятву верности взаимным секретам.