Во имя любви

Кэмден наверняка ждал от своей острой на язык жены какой-нибудь колкости, но Пенелопа уже знала, что добровольно обрекла себя на жизнь во лжи, когда вышла замуж за Кэмдена Ротермера. И она не желала споткнуться на первом же препятствии, потому с улыбкой добавила:

– Я намерена стать самой выдающейся герцогиней на свете.

Кэмден испытующе посмотрел на жену.

– У тебя, Пен, грандиозные планы…

– А кому интересна заурядность?

Кэмден тихо рассмеялся, а Пенелопа вдруг подумала: «Как он может все еще находиться во мне – и в то же время оставаться на почтительном расстоянии?»

– Моя дорогая Пенелопа, ты не смогла бы стать заурядной, даже если бы очень захотела, – проговорил Кэм. И тут же поцеловал ее с такой страстью, что Пен сразу же стало ясно: даже самая выдающаяся герцогиня на свете не сможет отказать такому мужу, как Кэмден Ротермер, – пусть даже сердце этой герцогини разрывается от боли.

Глава 23

Возвращаясь из конюшни, где недавно родился жеребенок, и проходя мимо «голубой» гостиной, Кэмден услышал взрывы женского смеха. После замужества его сестры Фентонуик превратился в пристанище холостяка, поэтому смех этот немало удивил Кэма – ведь Пен, к его глубокому сожалению, в последнее время почти не смеялась.

Любопытство заставило герцога остановиться. Любопытство – и намерение спасти жену. Ведь если соседи вдруг решили нанести визит, решив, что недели уединения молодоженам вполне достаточно, то это будет первая встреча Пен с представителями высшего света после ее возвращения в Англию. И тогда она станет похожа на ягненка в волчьей стае…

Кэм всю жизнь сталкивался с недоброжелательным отношением. И началось все еще в Итоне, где однокашники насмехались над его распутницей-матерью. Так что умение справляться с подобными проблемами далось ему дорогой ценой.

Снедаемый беспокойством, герцог переступил порог роскошной гостиной. И тут же замер как вкопанный. Оказалось, что соседи собрались вокруг стола. Тут были графиня Марли, леди Грин и две ее дочери, три сестры Моултон-Брент, а также леди Фулхэм и ее незамужняя сестра – все известные сплетницы. И все эти дамы с интересом внимали тому, что рассказывала Пен, говорившая несвойственным ей тихим голосом.

Она вообще всю эту неделю была непривычно тиха, и Кэму начинало казаться, что он женился на двух разных женщинах. Одна из них была необычайно сдержанна, послушна и невероятно спокойна – прежде Кэм никогда не применил бы подобные эпитеты к Пенелопе Торн. Зато «ночная» Пен была невероятно страстной и с готовностью отзывалась на все его ласки. То есть Кэм как будто обзавелся идеальной женой и идеальной любовницей одновременно. О подобном мечтал каждый мужчина.

Только вот Кэм с трудом выносил такое положение дел. Новая версия жены совершенно сбивала его с толку и почему-то заставляла злиться – и на себя, и на нее.

Кэмден пытался достучаться до живой энергичной женщины, которую встретил в Италии, но все его неуклюжие попытки хоть как-то разрядить постоянно возникающее между ними напряжение Пенелопа встречала с холодным равнодушием. И даже, когда он находился в ней, Пен каким-то непостижимым образом умудрялась держаться как бы на расстоянии… А настоящая Пен, та, что пробуждала в его душе гнев и одновременно очаровывала его, та, что бросала ему вызов, – это женщина постоянно куда-то ускользала. Более того, казалось, что она отдалялась от него все дальше. Проклятье! Уже одного этого было достаточно, чтобы напиться. И Кэм с тоской подумал о стоявшей в библиотеке бутылке бренди, хотя едва перевалило за полдень.

Конечно, он никогда не желал глубокой эмоциональной привязанности в браке, однако считал, что между мужчиной и женщиной, живущими в одном доме – пусть даже таком огромном, как его, – неизбежно должна была возникнуть хотя бы дружеская близость. И тем не менее теперь он чувствовал, что их с Пен разделяло гораздо большее расстояние, чем в тот день, когда он спас ее от пьяных негодяев.

Однако же, даже несмотря на эту вежливую отчужденность, их страстные ночные встречи в постели явно выходили за рамки имевшегося у него опыта. Каждый раз, изливая свое семя, Кэм чувствовал себя так, словно отдавал жене очередную частичку своей души. Жена превращала его ночи в пожар страсти, а дни становились лишь мучительными перерывами в ожидании момента, когда можно будет снова присоединиться к Пен в огромной кровати на втором этаже.

И почему-то Кэмден чувствовал, что в такие часы теряет контроль над своими мыслями и эмоциями. Кроме того, ему казалось, что Пен как бы парила где-то вне пределов досягаемости – даже когда наслаждалась его самыми дерзкими и откровенными ласками. Причем ночью жена никогда ему не прекословила. А днем… Казалось, что днем она жила отдельно от него.

И вот теперь «дневная» Пен прекрасно справлялась с навязчивым любопытством дербиширских леди. Кэм уже собирался уйти, но тут леди Грин, заметив его, воскликнула:

– О, ваша светлость!