Во власти черных птиц

Я вынула из верхнего ящика тумбочки коробку спичек, зажгла масляную лампу с окрашенным в жемчужный цвет стеклом и, прежде чем забраться в постель, взглянула на компас дяди Уилфреда. Засунув ноги под одеяло, я уже приготовилась опустить голову на подушку, как вдруг сообразила, что я только что увидела. Я резко выпрямилась и снова взглянула на компас. Мой рот открылся от удивления, а по спине пополз холодок.

Стрелка перестала следовать за мной. Еще целых двадцать две секунды маленькая металлическая игла уверенно указывала на два предмета в противоположном конце комнаты – два предмета, имевшие отношение к человеку, который только что занимал мои мысли.

Стрелка показывала на фотографии Стивена.

Глава 9. Синий дым и шепот

29 октября 1918 года

На следующее утро тетя Эва разбудила меня, громко вздохнув.

Лежа в постели, я затаила дыхание и приоткрыла один глаз.

– Дурные новости?

Она держала маску в руке, и я видела ее поджатые побелевшие губы.

– Вчера вечером мне позвонил Джулиус. Стивена будут хоронить сегодня утром. Мне предстоит работать в дополнительную смену, поэтому я могу пойти на работу позже, чтобы успеть на похороны. Когда умер Уилфред, Эмберсы были так добры ко мне.

– Я тоже хочу пойти.

– Нет, тебе нужно выздоравливать.

– Я хочу там быть. Пожалуйста, не лишай меня возможности попрощаться с ним.

Она снова вздохнула:

– Хорошо, но я увезу тебя домой, как только мне покажется, что тебе становится плохо. Я приготовлю на завтрак луковый суп, чтобы обезопасить тебя, и мы возьмем такси, чтобы избежать поездок на трамвае.

– Хорошо.

Я закрыла глаза, чтобы скрыть слезы.

Тетя Эва похлопала меня по руке:

– Надень свое самое лучшее платье. Выходим через час.

Все, что я в это утро надела, от большой синей ленты для волос до черного платья из шелковой тафты, казалось, отягощало мое тело. Заживающий ожог от удара молнии чесался под повязкой сильнее сыпи от контакта с ядовитым сумахом. Во рту пекло, вероятно потому, что то количество лука, которое меня заставила съесть тетя Эва, было способно уничтожить все мои вкусовые рецепторы. Выйдя из дома впервые за много дней и вдыхая солоноватый морской воздух, я казалась сломленным, неуклюжим подобием себя самой.

Залы для прощания похоронного бюро «Барретт и Блум» располагались на холме чуть восточнее центра города, в большом белом здании в колониальном стиле с черными ставнями и двумя входными дверями, которые показались мне на метр выше обычных. Если гробы жертв гриппа и заполонили эту контору подобно двору гробовщика, где я видела играющих детей, то мистер Барретт и мистер Блум их где-то умело прятали. Все, что я увидела на лужайке, – это аккуратные живые изгороди ярко-зеленого цвета и пурпурные бугенвиллеи, которые вились по стенам к окнам второго этажа.

Мы вошли в белый вестибюль, и я напряглась при виде пугающего зрелища: над самым полом колыхалась фиолетово-синяя дымка, постепенно вытягиваясь к потолку подобно неугомонной компании кочующих призраков. Сквозь маску проник запах свежезажженных спичек.

Я попятилась назад.

– Что это?

– Это сера, которой посы́пали горячие угли для борьбы с гриппом. – Тетя Эва кивнула в сторону металлического ведра, наполовину скрытого за призрачными языками синего газа. – Пока нашу церковь окончательно не закрыли на карантин, там делали то же самое. Дым почему-то синий.

– При горении серы выделяется сернистый газ. – Но от научного обоснования зловещего синего дыма мне легче не стало. – Мне это не нравится.

– Это делается для нашей безопасности. – Она взяла меня под руку. – Пойдем. Я буду рядом.

Мы пошли на звуки голосов и органной музыки, доносившихся из дверного проема, и оказались в комнате приблизительно десять метров в длину, оклеенной бледно-желтыми обоями. Тут тоже стояли ведра с дымящимися углями, окутывая всех присутствующих этой отвратительной синей дымкой, которая начала разъедать мне глаза. Если бы не маски, невозможно было бы даже дышать.

В дальнем конце комнаты электрическая бронзовая люстра освещала закрытый гроб, накрытый флагом и тоже окутанный дымом – на фоне янтарного цвета портьер. Мои колени подломились, но я усилием воли держалась на ногах. От мерцающего синего дыма, клубящегося вокруг гроба, создавалось впечатление, что похоронное бюро решило использовать Стивена для проведения какого-то масштабного лабораторного эксперимента. На белой тумбе стоял портрет Стивена в военной форме – тот же, который он прислал мне.

Тетя Эва ободряюще сжала мою руку и повела меня вглубь зала.

Около двух дюжин людей в масках бродили в дыму или сидели на развернутых в сторону гроба стульях с высокими спинками. Группка девушек приблизительно моего возраста промокала глаза платочками, и я ощутила укол ревности при мысли о том, что, возможно, Стивен был влюблен в кого-то из них. В наших письмах мы никогда не обсуждали наш интерес к другим людям.