Военные загадки Третьего рейха

Адмирал Канарис был абсолютным противником политических репрессий; его религиозные взгляды запрещали ему даже рассуждать о таких методах. Я хорошо помню, как он с негодованием рассказывал мне о попытке Гитлера заставить его убить Уинстона Черчилля. Он отказался от такого задания (то же самое он сделал, когда ему приказали убрать сбежавшего французского генерала Жиро). И я могу заявить, что абвер II, диверсионная служба, возглавляемая генералом Лахузеном, была создана только для разрушения или повреждения важных военных объектов в тылу врага. Советский КГБ и его предшественников, впрочем, никогда не мучили угрызения совести: кроме шпионажа и диверсий организация занималась ликвидацией неугодных лиц.

Абвер Канариса занимался не только военной, но и политической разведкой. Эта информация передавалась через ОКВ — которому он подчинялся — различным учреждениям, в частности, Министерству иностранных дел и военному департаменту. У него самого были связи с весьма влиятельными людьми за границей, и он часто навещал их. Даже во время войны он посещал знакомых в испанском и португальском правительствах. Следствием таких контактов было то, что в 1940 году его послали в Мадрид убедить Испанию объявить войну. Он сказал мне в то время, что последствия объявления Испанией войны будут незначительными, такой же точки зрения придерживался генерал Гальдер. Канарис считал, что это скорее добавит Германии лишние проблемы, нежели принесет облегчение; кроме того, это закроет еще одну дверь между нами и остальным миром, что для шефа разведки было очень важно. Он был очень доволен, когда его миссия провалилась.

Конец 1940-го года был занят приготовлениями нашего вторжения в Грецию, которое планировалось на весну 1941-го, с использованием в качестве плацдарма Болгарии. Когда фюрер утвердил план этой операции, мы вплотную занялись предстоящей русской кампанией. Лично я занимался материально-техническим обеспечением, резервом и транспортом, а позже — основными объектами наступления групп армий.

Гитлер начал наступление на Россию 21 июня 1941 года. В первые недели стало ясно, что мы захватили русских врасплох, и Гитлер ликовал, видя, как линия фронта отодвигается все дальше и дальше в глубь советской территории. В Генеральном штабе нашей армии была учреждена специальная служба под началом полковника Эберхарда Кинцеля, которая должна была контролировать разведку на русском фронте и прилегающих территориях. Кинцелю, однако, не удалось поладить с генералом Гальдером, о чем свидетельствуют дневниковые записи генерала, и он не принял на вооружение его организационные принципы, которые помогли бы удержать быстрый темп, взятый в первые месяцы войны. Следствием неудовлетворенности Гальдера Кинцелем — как я упомянул — явился тот факт, что 1 апреля 1942 года я был назначен на его пост руководителем отдела «Иностранные армии Востока».

Обстановка на фронте к началу апреля 1942 года была такова: нам удалось стабилизировать линию фронта в главных секторах, удерживаемых группами армий «Центр» и «Север», где положение усложнилось из-за зимы. В результате возникших затруднений мы потеряли значительную часть территории, много вооружения было утрачено во время отступления. Но гораздо хуже было то, что зима оказала пагубное влияние на немецких солдат, которые после двух лет успешных боевых действий впервые столкнулись с проблемами, если не сказать с поражением. Хотя причины крылись в суровых погодных условиях, нехватке зимнего обмундирования и резком снижении численности дивизий, все это не преминуло отразиться на боевом духе солдат.

Нам надо было во что бы то ни стало снова захватить инициативу, и не только по психологическим мотивам. Перед нами стояла реальная военная угроза: советское контрнаступление, которое началось в ноябре 1941 года (не явившееся, впрочем, сюрпризом для отдела «Иностранные армии Востока»), показало, что Сталин готов перебросить войска с Дальнего Востока, чтобы облегчить положение на западном фронте, если понадобится. Более того, зимние сражения показали, что русские способны импровизировать. За каждой передышкой, которую мы им давали, следовало многократное усиление их боевой мощи, которую удалось подорвать летом 1941 года. Если мы не предпримем наступление, конфликт затянется, а это грозило войной на два фронта. Мы ожидали, что американцы откроют второй фронт не позднее 1943 года. Таким образом, к началу 1942 года Гитлер стоял перед лицом проблемы, похожей на ту, с которой столкнулось Верховное главнокомандование во время Мировой войны весной 1917 года.