Воевода

Степан продал уздечку и повернулся к Даниилу.

— Лиха беда начало! — весело сказал он и, глянув на Саломею, предложил: — Голубушка, купи своему семеюшке уздечку.

Саломее в отваге не откажешь. Одним словом, сваха.

— Ах, куда ни шло, покупаю уздечку! Говори цену, купец.

— Всего три пятиалтынных.

— А не заломил ли лишнего?

— Ну, голубушка, Степан Лыков ни с кого лишнего не берёт. Однако за то, что ты улыбаешься славно, три алтына сброшу.

— А если мала будет коню?

— Сам приду и исправлю.

— Ишь, досужий какой. Ладно. Вот тебе два алтына и два пятиалтынных.

Заплатив и спрятав уздечку в сумку, Саломея спросила Даниила:

— Купец, вместе, что ли, торгуете?

— Вместе.

— А из какой земли? Вижу, что не москвитяне.

— Костромские мы.

— Оно и видно. Проторгуетесь.

Саломея купила у Даниила ниток и иголку и ушла. Даниил почесал затылок, на Степана посмотрел, позвал:

— Идём искать, где торгуют таким товаром, как у нас.

И нашли. Нитки и иголки стоили по два пятиалтынных за пару, уздечки — по четыре пятиалтынных. Степан засмеялся.

— Ну, хороша тётка, проучила нас!

— И во благо. Пошли домой. Стыдно нам теперь по другой цене торговать.

— Товару хотел купить на уздечки, — отозвался Степан. — Как поеду в Борисоглебское, подарки повезу Касьяну да Кирьяну, ещё Аверьяну.

— Ишь, как много у тебя там дружков. Ладно, иди в кожевенный ряд, а я в полотняный. Там и сойдёмся.

После полудня к Адашевым нагрянули гости. Пришли Иван с Дашей и сыном. Маленького Данилку Тарх с Олей тут же увели играть, а Даниил, Иван и Даша посекретничали.

— Были мы ноне на торгу со Степаном, и Саломея приходила. Знать, понравился ей наш молодец. Нитки у меня купила, а у него уздечку. Зачем, право, не знаю.

— Степану ты сказал про неё? — спросила Даша.

— Ни слова. Но я видел, как сверкали его глаза, когда он смотрел на Саломею. И думаю я сегодня же сходить к ней и узнать, готова ли она стать женой Степана. Ежели скажет, что да, то я упрошу её завтра же уехать в Борисоглебское. Наш домоправитель едет туда по делам и её отвезёт. Она же дождётся нас, дом к приезду приготовит. Там мы и устроим Степану встречу с Саломеей. Ну как?

— Ой, Данилушка, не попасть бы нам впросак! — воскликнула Даша.

— Да я нынче же спрошу Степана, к чему это он пялил глаза на вдовицу. Вот и откроется человек.

— Горазд на выдумку, воевода. Да уж куда ни шло, сыграем в жмурки.

К вечеру после праздничной трапезы по поводу гостей Даниил, Иван и Даша с сыном отправились скопом к Саломее. Как пришли, она Данилку на руки подхватила, ласкала, как родного.

— Ну, матушка-сваха, выкладывай, чем живёшь, — сказал Даниил. — Вон Иван баклагу медовухи принёс. Выставлять ли?

— Ой, сваты знатные, выставляйте, — пряча лицо за Данилку, ответила Саломея. — Смутил меня ваш затейник, мне такие по душе.

— Вот и славно. Теперь мы его и просветим.

— А вдруг откажется? Он хоть и рубаха костромич, а с норовом, может быть, — засомневалась Саломея.

— Всё нам ведомо про него. Не пойдёт на попятный, коль ещё в Казани давал слово обзавестись семеюшкой, — сказал Иван.

Когда сели за стол обмывать сговор, Даниил повёл речь о Борисоглебском.

— Мы к тебе, Саломея, пришли ещё с низким поклоном — просить тебя в село наше Борисоглебское съездить на неделю, а может, на две.

— Какая нужда во мне, Данилушка? Я ведь ни кур щипать не умею, ни коров доить.

— Батюшка мой из Казани возвращается, может, в Борисоглебское надумает наведаться, так покои в доме просят женской руки и глаза. Там девки будут полы мыть, стены протирать, потолки обмахивать — так за ними тебе лишь присматривать. Онисим тебе всё подскажет, как…

— Покой-то свой на кого оставлю?

— А сестра и присмотрит.

— Ой, Данилушка, хочу уважить, да не знаю… С кем ехать-то?

— Говорю, с Онисимом. Завтра его и отправляю. Вот и ты. Да в обиде не будешь…

Знала Саломея, что Даниил не жаден и за труд сполна отблагодарит.

— Не могу тебе отказать, Данилушка. Подгоняй завтра лошадок. Я соберусь в путь. А сватовство-то как?

— Не переживай, всё путём будет. Только уздечку дай мне на время…

Готовился Даниил благую потеху устроить и, как он сказал, «всё путём» у него шло. Дома вечером он поведал матушке и Глаше, что отправляет Онисима в Борисоглебское приготовить дом для проживания.

— А следом за ним денька через три и мы умчим всей семьёй, матушка. Ты уж не сердись на меня.

— Да на что сердиться-то. Вотчине глаз хозяйский нужен, а мы там годами не бываем. Поезжайте, сынок, благословляю вас.

Сборы на этот раз получились у Даниила хлопотные. Да и то сказать, рассчитывал он прожить в Борисоглебском до февраля, а впереди ещё больше двух месяцев, потому к деревенским харчам нужно было прибавить что-то московское. И задуманное празднество, о котором пока ни с кем не обмолвился и словом, хотелось справить так, чтобы надолго всем запомнилось. Надо было и себя как-то вознаградить за то, что в сечах и походах всегда жил скромно, питался скудно. Пришлось покупать московские копчёности и сладости, да муку крупчатку на сдобные пироги и кулебяки, да водки хлебной несколько бочонков, вино виноградное рейнское и многое другое, чего в Борисоглебском не сыщешь.