Воин в поле одинокий

Ты кормил меня с руки, как птицу,Августовской спелою малиной.Перепачкав губы алым соком,Я смеялась: «Приручить не выйдет!»Ты же отвечал: «Не беспокойся:Улетишь — я просто буду вечноЖдать тебя с раскрытою ладонью,Полной самых жарких алых ягод».Что ж, ты обещание исполнил:Через много лет к твоей могилеЯ пришла, и куст малины дикойМне навстречу ярко загорелсяОт живого, трепетного света,Что играл, дышал, и улыбался,И дарил последнее прощенье —Горстку ягод для усталой птицы.

«Серебром самой чистой пробы…»

Серебром самой чистой пробыЗа окном исходит луна.Бей наотмашь ладонью, чтобы,Словно бубен, звенела она.Чтоб услышать, как в вечность прибоемУдаряют с размаху — века,Чтоб сверкнула перед тобоюБеспощадным весельем клинкаТвоя жизнь.Так попробуй! Ну же!Изгоняют печаль и страхГолос женщины, звон оружья,Сила, вспыхнувшая в руках.Не умеешь… Ну что же, милый,Безмятежный твой сон храня,Ничего я не говорила,

Да и не было здесь меня.

«Я прошу тебя: никогда…»

…Оттого, что лес — моя колыбель,   и могила — лес.М. ЦветаеваЯ прошу тебя: никогдаНикогда не входи в мой лес —Там в озёрах темна вода,И на каждом стволе — надрез.И течёт густая смола,И зелёный побег узломЗавязался, где я ползлаИ кровавила бурелом.Потому что — такой расклад.Потому что — ничья вина.Потому что тяжёл приклад,

И рука твоя — неверна.Льдистой горечью бьют ключиПо оврагам, где я кружу.Потому, что я жду в ночи,А дождавшись — не пощажу.Оборвётся нательный крест,Упадёт в сырую траву…Никогда не входи в мой лес,Даже если я позову.

«Знаешь, родной мой, я преодолела страх…»

Знаешь, родной мой, я преодолела страх,Тот, что сжимал мне горло, сводил ключицы.Кроме любви, всё, конечно же, — тлен,   разумеется, — прах:Всё истечёт, во времени растворится.Но пока мы у смерти друг друга крадём,Сумрак за шторой вздыхает легко и влажно,

В комнате пахнет яблоками и дождём,И немножечко — пеплом,   но это уже — неважно.

«Там, где гарью и талью пахнет мартовский снег…»

Там, где гарью и талью пахнет мартовский снег,Мы с тобой заплутали и остались навек.Ты замёрз в карауле, я убита в бою,Мы с тобою заснули в петербургском раю.Голубиною стаей в перекрестии рамНаша вечность истает, и останутся намОтзвук детского смеха, по водице — круги,Торопливое эхо, в подворотне — шаги,Флейта на вахт-параде, вечный призрак весны,Два гроша Христа ради, чёрно-белые сны,Плеск весла и лукаво усмехнувшийся блик,Да ещё переправы затянувшийся миг.

«Плащ — дарю. Запахнись получше…»