Война меча и сковородки (СИ)

- Моей трусости? - спросил он, высокомерно поднимая брови, а Эмер вдруг подумала, что он младше, чем ей показалось сначала. Гораздо младше. Должно быть, старше её на год или два. А уж спеси-то, спеси! Хватило бы на двадцать таких сопляков.

- Что же это, как не трусость? Трое рыцарей на одну прекрасную даму, - сказала Эмер сладким голоском. - В бою действуете так же? Если противник один - наваливаетесь скопом, а если противников двое - смело бросаетесь в бегство?

- Пошла отсюда, - приказал Годрик сестре, и та не посмела ослушаться.

Семеня по коридору, она оглядывалась на Эмер через каждые два шага, и глядела со злорадством и ненавистью

Глава 5 (окончание)

Эмер заволновалась и облизнула губы. Что ещё задумал этот рыцарь, показавшийся ей при первой встрече таким прекрасным, а при второй - вовсе не прекрасным? Надругаться над королевской придворной он не осмелится. Или осмелится? Её бросило и в жар, и в холод, но глаз она не опустила и о пощаде молить не собиралась.

- У тебя гадючьи речи, - сказал Годрик. - Хорошо хоть, зубы не гадючьи. А то прикусила бы как-нибудь язык и умерла от собственного яда. Но можешь говорить, что хочешь, всё равно не будешь услышана. Всем известно, что Фламбары никогда ещё не показывали врагам спину. А я - Фламбар до мозга костей, и воин от небес. Это тебе любой подтвердит.

- Да ты не только трус, но ещё и хвастун, - сказала Эмер, презрительно выпятив губу. - Кажется, так и переводится твоя фамилия?[1]

Друзья Фламбара присвистнули.

- Годрик, - сказал рябой, - сдаётся мне, она хочет тебя оскорбить.

Сэр Годрик посмотрел на Эмер холодно, как на жабу.

- Если ты знаешь южное наречие, дорогая девушка, - сказал он, - то должна знать, что Фламбар переводится, как «огненный язык». Это потому что мои предки занимались кузнечным делом. Но есть ещё кое-что...

Он неожиданно схватил девушку за голову, сжав ей виски ладонями, как тисками, и крепко поцеловал в губы.

Никто и никогда не целовал её так. Поцелуи матери, сестёр и подруг не в счёт, а мужские поцелуи она видела только на картинках в книгах о рыцарях прежних времён. Но там всё выглядело по-другому. Дама скромно смотрела в сторону, а рыцарь с благоговейным трепетом касался губами её щеки. В поцелуе же Фламбара не было ни благоговейности, ни трепета, да и сама она не смогла выказать скромности, пусть даже и ложной. Больше всего этот поцелуй походил на удар раскалённым молотом в мозг и сердце. Дыхание Эмер пресеклось, а глаза сами закрылись. Наверное, Фламбар жевал какую-то душистую смолку, потому что вкус его поцелуя был и сладкий, и горький, как шиповник, вываренный в меду.

И снова мелькнула мысль, опечалившая до глубины души: «Вот бы мне такого мужа!» - пусть бы целовал жарко, до потемнения в глазах, и держал крепко, как медведь добычу. Не то что лорд Ранулф.

Колени девушки подогнулись, и она упала бы, не поддержи её друзья сэра рыцаря.

- Годрик, эй! - воскликнул рябой. - Ей, кажется, понравилось!

- Разве могло быть иначе? - спросил Фламбар, отрываясь от беззащитной жертвы и еле переводя дыханье. - Да она уже готова выпрыгнуть из платья, чтобы мне отдаться. Поняла теперь, почему мой язык называют огненным? - и он поскреб указательным пальцем девушку под подбородком, как бродячую собачонку, подошедчую клянчить косточку.

Сладкий морок немедленно отпустил, и Эмер угрюмо уставилась на оскорбителя, досадуя, что не может демонстративно утереть губы ладонью.

- Как она тебе? - спросил рябой с жадным любопытством.

- Сойдёт для разового использования, - снисходительно ответил ему друг. - Но пылкая девчонка! Пожалуй, стоит того, чтобы поцеловать её ещё раз. К тому же, вы меня знаете - не люблю отказывать женщине в её желаниях, - и он наклонился для нового поцелуя.

Эмер не стала медлить и ударила его лбом в нос.

Кровь с благородного рыцаря хлынула, как с поросёнка, и высокомерная маска сразу же слетела.

- Ты мне нос разбила, дикая деревенщина, - сказал он, изумлённо глядя, как красные капли пятнают на пол. Он утёрся тыльной стороной ладони и обратился к друзьям, не веря, что подобное могла сотворить девица из свиты королевы. - Вы это видели?!

Рябой, и пухлощёкий не ответили, только таращили глаза. Рябой прыснул, но тут же осёкся.

- Ещё ко мне прикоснёшься, я тебе горло перегрызу, - пообещала Эмер. - Ты, видно, из тех, кто смел только с женщинами, да и то не со всякими.

- На себя намекаешь?

- Лучше отпусти по-хорошему, или будешь оправдываться перед женой за расцарапанную вывеску, - сказала она на жаргоне вилланов, чем потрясла рыцаря ещё больше.

- И где только рождаются такие буйные и невоспитанные бабы? - Годрик зажал нос, чтобы остановить кровотечение, и теперь голос его звучал гнусаво, не имея уже той силы, что вначале пленила Эмер.

Она же втайне огорчилась, что он не опроверг слов о жене. Вопрос был задан с тайным намерением узнать, свободен ли ещё этот рыцарь, или уже навсегда потерян, связанный узами брака. Эмер ещё раз дёрнулась в руках дружков Годрика, и те выпустили её - или решили не связываться, или такова была договорённость.