Волчья каторга

– На какую тему? – Жилкин бегло огляделся, словно ища пути к отступлению, то есть бегству. Заметив это, Воловцов подошел к нему ближе и, глядя прямо в глаза, произнес:

– Не советую вам «делать ноги», любезнейший Иван Захарович. Иначе вон тот господин с усами, – повел он подбородком в сторону переодетого городового, – вам их просто переломает.

Жилкин посмотрел на усатого и тоже признал в нем городового. Бывшие сидельцы и каторжане очень хорошо умеют это делать…

– Ну, и чего вы от меня хотите? – обреченно спросил он.

– Просто побеседовать, не более того, – заверил его Иван Федорович. – Задать вам несколько вопросов, Иван Захарович, и получить на них правдивые ответы.

– Что, прямо здесь будете свои вопросы задавать? – вполне резонно заметил Ваня.

– Ну, если вы желаете, давайте выйдем, – ответил на это Иван Федорович.

Они медленно пошли к выходу из залы, причем Воловцов пропустил Жилкина вперед себя и шел прямо за ним, исключая любую возможность сбежать. Когда они выходили из бильярдной, усатый городовой проводил их долгим взглядом…

– Иван Захарович, не усложняйте себе жизнь, не делайте так, чтобы за вами гонялись все полицейские Москвы, – попросил Жилкина Воловцов, которому совсем не хотелось устраивать в «Потешном саду» бег наперегонки. – Я – судебный следователь, у меня к вам пара вопросов, и все. Давайте, – указал он на пустую скамейку в пяти шагах от бильярдной, – присядем и спокойно побеседуем.

– Давайте, – выдохнув, согласился Жилкин и первым уселся на скамейку.

– Вот и славно, – присел рядом Воловцов. – Скажите, где вы были семнадцатого сентября сего года?

– Ну-у, я уж и не помню, где, – раздумчиво произнес Жилкин. – Здесь, наверное, – указал он на бильярдную. – Это же не Пасха, день-то обыкновенный.

– И все же постарайтесь вспомнить, – настоятельно потребовал Иван Федорович. – И без вранья, поскольку ваши слова все равно будут нами проверяться…

– Была нужда мне вам врать, – несколько обиженно произнес Ваня. – Себе дороже выйдет.

– Это верно, – согласился Воловцов и вопросительно посмотрел на Жилкина: – Приятно иметь дело с понимающим человеком. Итак, что вы делали семнадцатого сентября сего года? Желательно по часам, пожалуйста…

– Ну-у… – протянул Жилкин. – А, вспомнил! Утром, начиная с восьми и до одиннадцати пополуночи, я терся на «дешевке»…

– Это на рынке, что на пересечении Александровской улицы и Сущевского вала? – не сразу понял Воловцов.

– Точно так, – подтвердил Жилкин.

– И кто это может удостоверить? – спросил Иван Федорович, уже понимая, что на убийцу Ваня совсем не тянет, так, мелкий жулик и мошенник, то есть уголовник без масти. – Назови хотя бы двух человек.

– Ха! – усмехнулся Жилкин и смело посмотрел на Воловцова. – Я вам не двух, я вам двенадцать человек назову. Пойдет?

– Слушаю тебя внимательно, – произнес судебный следователь по наиважнейшим делам, доставая из кармана памятную книжку и карандаш. – Только учти, братец, я все проверю…

– Да проверяйте, – неопределенно хмыкнул Ваня. – Итак, меня на «дешевке» видели: ломовой извозчик Костя Перец, Перцов то есть. Он всегда там стоит на бирже… Верка Парфенова видела, торговка плетеными корзинками и ситами, Митрофан Карабинеров, кузнец, приказчик колбасного магазина, что на самой базарной площади, Семеном Шпаковским зовут, я калякал с ним с полчаса… Нищенка Клава Богомолова видела, что проживает…

– Ладно, хватит, я понял, – не дал ему договорить Иван Федорович. – А что ты делал после одиннадцати?

– Сидел в трактире Гриши Сметанкина на Александровской вместе с одним гражданином. Дельце одно небольшое у меня с ним…

– Что за дельце? – поинтересовался Воловцов.

– Да так, одно дельце… – неопределенно ответил Ваня.

– Что за гражданин?

– Да так, один гражданин…

– Послушай, Жилкин, – жестко произнес Иван Федорович, начиная злиться, – коли я тебе задаю вопросы, значит, мне надо знать ответы на них. И ты должен мне эти ответы дать…

– Ничего я тебе не должен, господин хороший. Я все свои долги вашим давно отдал… – Ваня открыто взглянул на судебного следователя. Испуга в этом взгляде не было…

– Что, соскучился по камере в полицейском участке? – поинтересовался Воловцов.

– А за что в камеру? – Ваня, похоже, тоже начинал злиться. – Пришить мне какое-то дело хочешь, следак? Выпытываешь, где я был, что делал… Так я тебе отвечаю все, как есть… У меня на твое дело, какое оно у тебя там, алиби имеется, вот ты и злишься. Меня видели на «дешевке», я три часа после сидел в трактире на Александровской улице у Сметанкина, где меня видели человек двадцать, включая самого Гришу Сметанкина и его половых. А вечером я пребывал в заведении мадам Жозефины, знакомясь с ее новой девицей по имени Колибри. Маленькая такая, юркая, веселая. К Жозефине Колибри эта перевелась из веселого дома в Головином переулке. Проверяй, начальник! Чего еще тебе от меня надо?

– А вот что! – Воловцов полез в карман и достал золотые женские часики компании «Лонжин». – Узнаешь?

– Фартовые часики, – произнес Жилкин с непроницаемым видом. – Не везде и купишь…

– Так ты их узнаешь или нет? – повторил свой вопрос Иван Федорович.