Волчья каторга

– Узнаю… – усмехнулся Иван. – Это часы компании «Лонжин». Дорогие, нам не по карману…

– Ты мне дурку здесь не валяй, – напустил на себя строгость Воловцов. – Твои это часики, не отпирайся. Ты часы эти мадам Жозефине аккурат в зачет долга и отдал. За эту самую, маленькую, юркую и веселую, а? Как ее, Колибри?

– Ничего не знаю, – уперся Жилкин. – Первый раз эти часы вижу.

Иван Федорович посмотрел на двери бильярдной «Потешного сада». Возле них стоял тот самый усатый городовой в штатском и внимательно рассматривал газету, делая вид, что читает. Время от времени усатый поднимал взор от газеты и посматривал на Жилкина. Очевидно, фигура Вани Жилкина была здесь блюстителям порядка хорошо известна…

– Иван Захарович, – официальным тоном обратился к Жилкину судебный следователь Воловцов. – Ты начинаешь меня злить. Сам же сказал, что врать таким, как я, себе дороже. Что, мало у тебя было неприятностей? Хочешь еще? Так я это вмиг тебе устрою. Вон, видишь усатого мужчину, что у входа в бильярдную газету якобы читает?

– Ну, вижу, – ответил Жилкин и посмотрел на усатого. – И что?

– Знаешь, кто это?

– А чего ж не знать? – усмехнулся Ваня. – Это переодетый легавый. За версту видно.

– Верно, – согласился Воловцов. – Только не легавый, а господин полицейский, находящийся при исправлении своих служебных обязанностей. Сейчас я ему скажу несколько слов, и он поведет тебя в участок. Там тебя определят в камеру до моего дальнейшего распоряжения, а я пока отъеду по делам в другой город. Я буду заниматься своими делами, а ты будешь сидеть и дожидаться меня, покуда я не вернусь. Правда, я и сам не знаю, сколько пробуду в том городе – три дня или целый месяц, но ведь это будет не мой выбор, а твой. Не так ли, Ваня?

Жилкин молчал, видно, соображая, как вести себя дальше.

– И не вынуждай меня лезть в карман сюртука и доставать оттуда один интересный документ, подтверждающий, что часы марки «Лонжин» подарены, а точнее, отданы тобой не далее, как вчера, в счет долга владелице веселого заведения на Грачевке мадам Жозефине. Что, опять будешь отрицать?

– Не… – мотнул головой Жилкин после недолгого молчания. – Не буду. Часики эти, признаю, мои. Но они чистые. Я их у одного залетного фраера в «фараона» выиграл.

– Что за фраер? – заинтересованно спросил Воловцов.

– Не знаю, ей-богу. – Было очень похоже, что Жилкин не врет. – Первый раз его в жизни видел. Да и не фраер он, а не пойми кто. Мутный какой-то. Неизвестно, чего от него и ожидать можно…

– Ваня, я зову городового… – на всякий случай произнес Воловцов, хотя и видел, что Жилкин говорит правду.

– Ну, вот те крест! – Жилкин истово перекрестился, и хотя православным он никогда не был, это выглядело очень убедительно и произвело нужное впечатление на Ивана Федоровича…

– Хорошо, а где играли? – спросил он.

– У Китайца на «хазе», – ответил Жилкин.

– А кто это – Китаец?

– Катала один.

– Кто еще был на хазе?

– Я, он и Китаец, – ответил Жилкин.

– Как он забрел к этому Китайцу?

– Ну, так все знают, что у него играют, – пожал плечами Жилкин.

– Что еще можешь про этого мутного сказать?

– Ну, что… – Жилкин на минуту задумался. – Ну, вот, скажем, проиграл он полста рублей. Иному мастеровому или чинуше надо месяц горбатиться, чтобы бабки такие заиметь, а этот даже глазом не моргнул. Деньги для него – совсем не цель…

– Не цель? – переспросил Воловцов.

– Ну, да, – подтвердил Жилкин. – Не цель, а способ…

– Способ – для чего? – Иван Федорович уже начал понимать, что имеет в виду Ваня Жилкин..

– Как бы это вам… сказать…

– Ну, как есть, так и скажи, – поторопил Жилкина судебный следователь.

– Не, не способ, – поправился Иван. – Средство. Чтобы жить, как он хочет. Вволю и ни на кого не глядючи…

– Ясно, – констатировал Воловцов. – Дальше, давай, рассказывай.

– А что дальше… – Иван немного помедлил. – Дальше он часики эти и поставил. Последняя это его ставка была. А как проиграл их, резко оборвал игру и ушел. Сказал еще, что «цыганка права была»…

– Какая еще цыганка? – удивленно вскинул брови Иван Федорович.

– А мне почем знать, начальник? – уставился на судебного пристава Жилкин в явном недоумении.

– Ладно… И что, отыграться даже не пытался?

– Нет, не пытался. А вообще, в картах фарт, он или есть, или его нет вовсе. Нет фарта – надо сваливать и не дергаться…

– Это верно, – согласился Иван Федорович. – Ладно. Опиши мне этого мутного. Какой он масти?

– Не знаю. Не понятно с ним ничего, – раздумчиво произнес Иван. – Говорил он мало, играл молча, водку не пил. Потом молча же и ушел. Голоса его не помню…

– Как он выглядел? – продолжал допытываться судебный следователь.

– Обыкновенно выглядел, – не сразу ответил Жилкин. – Хмурый, спокойный. На благородного похож. Лицо у него такое, породистое. Бабы на таковских гроздями вешаются. А кожею темен.

– Про баб – ясно… А что значит, темен кожею? Загорелый, что ли? – черкнул что-то в памятной книжке Иван Федорович.

– Ага, загорелый, – усмехнулся Жилкин. – Только загар этот не на южном побережье Крыма приобретается, а на Южном Сахалине…

– Каторжанин, что ли, бывший? – насторожился Воловцов.