Волчий камень

Публика не умолкала, зал сотрясался от топота ног. Сперва Аниту коробило такое чересчур плебейское проявление эмоций, но вскоре она перестала отвлекаться на звуки, поскольку ее вниманием завладело то, что происходило на помосте. А там гренадер Клозе вовсю наседал на коротышку Хаффмана. Удары сыпались градом, но лондонец совершал неуловимо быстрые движения, и кулаки немца пока что ни разу не коснулись его лица. Сам он при этом не спешил с ответными выпадами, используя перчатки только как прикрытие.

– Не думала, что твой Хаффман такой нерешительный.

– Глупая! – прорычал Максимов, впившись глазами в помост. – Он выжидает… Смотри!

Задор Клозе, увлеченно перемалывавшего воздух, нисколько не беспокоил Хаффмана. Лондонец зигзагами двигался по площадке, не позволяя прижать себя к канатам, и, пригнув голову, сверлил немца взглядом, точно хотел продырявить его насквозь. Публика в большинстве своем переживала за земляка, встречая каждый взмах его длинных рук оглушительными криками, но Анита видела, что лица бывалых бойцов, сидевших рядом с Максимовым, остаются мрачными. Ход поединка им явно не нравился.

Звук гонга разорвал многоголосье, и противники разошлись по углам. Тотчас возле Хаффмана возник распорядитель в рубашке с манжетами и стал обмахивать своего подопечного полотенцем. Около Клозе суетились сразу двое: вытирали его взмокшее лицо, совали в губы бутылку с водой.

Анита хотела спросить мужа, что он думает по поводу начала боя, но Максимов сидел хмурый, сосредоточенный, ушедший в себя, и она не решилась его потревожить.

Перерыв длился недолго. Снова гулко ухнул гонг, и Клозе с Хаффманом вторично сошлись в центре помоста. Второй отрезок поединка ничем не отличался от первого: Клозе по-петушиному наскакивал на Хаффмана, тот оборонялся. Публика разошлась не на шутку – гудела, подвывала, всхлипывала, – но боксеры вели себя так, будто совершенно не замечали того, что творилось вокруг. Каждый из них придерживался выбранной тактики, в характере поединка ровным счетом ничего не менялось. Тем не менее у Аниты возникло чувство, что это постоянство неустойчиво, что оно зыбко, как подтаявший весенний лед. Рано или поздно что-то должно было измениться, причем измениться внезапно. Именно оно, ожидание всплеска, держало ее в напряжении и постепенно затягивало в омут азарта, который уже давно овладел остальными зрителями.

Разноголосые выкрики едва не заглушили гонг. Хаффман вразвалку удалился в свой угол. Он выглядел свежим и бодрым, как до начала схватки, – в отличие от Клозе, который, поработав ветряной мельницей, похоже, выдохся: дышал судорожно и прерывисто, лицо его заливал пот, а руки дрожали от усталости.

– В третьем раунде Хаффман его уложит, – уверенно, как настоящий специалист, заявил Максимов.

Пока длился перерыв, болельщики в зале оживленно переговаривались. Большую часть слов Анита не понимала, но исход боя, по-видимому, ни у кого уже не вызывал сомнений, и споры велись только по поводу того, сколько еще раундов продержится берлинский чемпион.

Прогноз Максимова не сбылся – в третьем раунде Клозе устоял. Хаффман будто издевался над ним, продолжая обороняться и не потревожив противника ни одним ответным ударом. Это был простой и в то же время эффективный план, рассчитанный на горячность соперника, который изо всех сил работал на публику: пыл немца оборачивался против него самого – движения его стали замедленными, а взгляд утратил концентрацию. Он взмахивал руками, как механическая кукла, в которой ослабла пружина. Хаффман тратил минимум усилий, уворачиваясь от бестолковых ударов. Его собственные руки напоминали две заряженные катапульты – мощные кулаки-снаряды готовы были в любой миг устремиться вперед и поразить цель. Это было похоже на игру мангуста с коброй. Анита, завороженная не столько мельканием кулаков, сколько противостоянием двух совершенно разных темпераментов, ждала развязки.

Она не наступила ни в четвертом, ни в пятом раунде. Хаффман обладал поразительной выдержкой. Через четверть часа после начала боя он мог – понятно было даже неспециалисту! – свалить гиганта Клозе одним ударом, но время шло, а Хаффман все с тем же сосредоточенно-издевательским выражением на волевом лице продолжал раскачиваться из стороны в сторону, подобно маятнику, держа правую полусогнутую руку на уровне груди, а левую подняв чуть выше подбородка.

– Долго он будет его мучить? – вырвалось у Аниты.

Зал обреченно притих. Он был набит зрителями до отказа, посмотреть на финальный бой лондонской легенды пришли, наверное, все любители бокса, жившие в прусской столице. Их было тысячи полторы, не меньше. Анита и не подозревала, что этот неэстетичный вид спорта пользуется такой популярностью.