Волчий камень

– На выезде из города нам могут попасться армейские посты. Накануне оглашения королевских указов правительство решило усилить бдительность. Если нас остановят, вы – иностранцы, любители загородных поездок, совершаете утренний моцион. А я, так и быть, сойду за местного жителя, нанявшегося к вам в проводники. Только держитесь уверенно, побольше надменности, немцы это ценят.

Предостережения оказались напрасными: ни в городе, ни на выезде их никто не остановил. Оставив позади столичные кварталы, экипаж набрал скорость и резво покатил по дороге, ведущей вдоль берега Шпрее. Максимов отметил, что дорога, покинув город, не перестала быть ровной – колеса катились по ней так же легко, как и по мостовым.

– Мы же не в России, Алекс, – вздохнула Анита.

Около получаса затем ехали в полном молчании – атмосфера в карете ввиду предстоящих событий была напряженной. Местность, видневшаяся за окнами, становилась все глуше и безлюднее: застроенные небольшими домишками сельского вида городские окраины сменились сначала голыми, присыпанными снегом полями, а потом черным безлиственным редколесьем. Кучер по имени Томас имел о маршруте вполне ясное представление – ни о чем не спрашивая Самарского, он ни мгновения не задерживался на встречавшихся по пути развилках и уверенно вел упряжку в нужном направлении. Выбираемые им дороги становились одна другой хуже, и в конце концов Анита, беспокойно глядевшая по сторонам, перестала замечать разницу между Германией и Россией.

– Лес как у нас под Торопцем! – ностальгически вздохнул Максимов. – Только деревья там повыше…

– Между прочим, – обратилась Анита к Владимиру Сергеевичу, чувствуя, что не в состоянии больше молчать, – Либих рассказывал мне о родителях мадемуазель Бланшар, говорил, будто мать ее умерла в русской тюрьме, а отец лишился рассудка. Это так?

Самарский хмыкнул и сдвинул свой цилиндр на затылок.

– Еще одна сентиментальная новелла госпожи де Пьер. Доля правды в этой басне есть – ее матерью в самом деле была дочь русского генерала Петра Ашихмина, которую тот еще во времена суворовских походов прижил с какой-то французской танцовщицей. В остальном же – совершеннейший вымысел. Ее отец, малоизвестный театральный комик Поль Бланшар, слыл большим любителем дешевых коньяков и однажды, находясь в изрядном подпитии, упал с моста в Сену и утонул. Дело было лет семь тому назад. Что касается ее матери, то она по сей день нищенствует где-то в Руане. Судьба родителей никогда не волновала мадемуазель Бланшар, она избегала общения с ними, стыдилась своего отнюдь не романтического прошлого, вот и придумывала разные красивые истории наподобие той, которую вы услышали от Либиха.

– Интересно, Либих сам в это верил?

– Думаю, рассказ о несчастных жертвах полицейских сатрапов был приготовлен специально для вас. Для Либиха мадемуазель состряпала что-нибудь позанятнее. С литераторами, Анна Сергеевна, надо держать ухо востро.

Экипаж замедлил ход. Под колесами чавкала смешанная с талой водой грязь. Петляющая меж деревьев дорога уводила путников все дальше в лес.

– Вот вам прелести прусской зимы, – проговорил Самарский ворчливо. – Вчера были сугробы, сегодня слякоть.

– Вы предпочли бы российские морозы? – спросила Анита.

– Представьте себе, сударыня. Особенно если учесть, что в России я бываю до обидного редко. Вы удивлены? – усмехнулся он. – Агентов Третьего Отделения тоже иной раз обуревает тоска по родине. По-моему, в этом нет ничего сверхъестественного.

Экипаж проехал еще немного по сжавшейся до ширины тропы лесной дороге и остановился. Владимир Сергеевич распахнул дверцу.

– Все, господа. Дальше придется идти пешком. Во-первых, нам здесь просто не проехать, а во-вторых, так надежнее. Для нас самое важное – не обнаружить себя до того, как настанет момент решающих действий.

– А как же лошади?

– С ними ничего не случится. Томас отведет упряжку в сторону и привяжет к какому-нибудь дереву. Дорога заброшена, по ней уже давно никто не ездит, поэтому, надеюсь, к нашему возвращению все будет в порядке.

Самарский подхватил свой ящик, оказавшийся довольно увесистым, и спрыгнул на зыбкую почву. Следом за ним из экипажа вышел Максимов, попробовав прежде землю носком сапога, точно ему предстояло ступить на поверхность болота. Последней коляску покинула Анита. В лесу было холодно, и она пожалела, что не надела под костюм что-нибудь потеплее.

– Вооружайтесь, господа, – предложил Самарский, поставив ящик на старый пень и откинув крышку. – Чем богаты, тем, как говорится, и рады.

В ящике оказались две немецкие винтовки Дрейзе и пара французских пистолетов. Анита взяла один, деловито щелкнула курком.

– Вы знаете, как с ним обращаться, сударыня? – осведомился Владимир Сергеевич.

– Благодаря Алексу, я умею стрелять даже из мортиры.

– Отрадно. Не знаю, как насчет мортиры, но навыки стрельбы из пистолета могут вам сегодня пригодиться. Хотя, право, лучше бы вы остались в гостинице.