Волчица и пряности. Том I

— А теперь прошу меня извинить: жена немного устала, так что мы вас оставим.

— Даст Господь, ещё увидимся.

С этой расхожей фразой супруги встали с места, слегка поклонились на прощание и вышли из зала. Лоуренс поднялся и поставил стулья (свой, который ранее ему посоветовали взять в углу, и оставшиеся после собеседников) обратно к стене.

Стульями в зале пользовались только аристократы, рыцари и богачи. Все они принадлежали к высокому сословию, всех их недолюбливали остальные.

— Ха-ха, а господин очень ловок...

Когда Лоуренс убрал стулья и подошёл к Холо, сидевшей в центре зала, откуда ни возьмись рядом возник мужчина. Внешность выдавала в нём странствующего торговца, но покрытое щетиной лицо казалось совсем молодым. Скорее всего, за дело он взялся недавно.

— Я лишь обычный торговец, — суховато ответил Лоуренс.

Холо рядом с ним расправила плечи, отчего капюшон чуть сполз с головы: шевельнулись волчьи уши. Незнакомец, конечно, девушку видел впервые и не мог о таком догадаться, только стоявший между ними Лоуренс понял, что произошло.

— Да нет, я ведь сам к ним присматривался, только так и не вышло слова в разговор вставить. А вы, господин, с ходу сумели. Как подумаю, что придётся дело иметь с торговцами вроде вас, так руки опускаются.

Он рассмеялся, сразу расположив к себе щербатой улыбкой. Видно, нарочно выбил себе зуб, чтобы эта простодушная улыбка каждому встречному внушала мысль о неискушённости молодого торговца. Торговец должен знать, что будут думать люди, глядя на его лицо, иначе какой же из него торговец! Так что с этим юношей нужно быть осторожнее.

Впрочем, Лоуренс, помнится, на первых порах самостоятельной жизни смотрел на мир такими же глазами, потому хорошо понимал новичка.

— Будет вам. И я поначалу в каждом торговце видел погибель. А в каждом втором вижу до сих пор. Но пока что жив и здоров. Нужно лишь делать своё дело.

— Ха-ха, как камень с души свалился! Да, я ведь и не представился. Меня Зереном звать. Торговлей промышляю всего ничего, тут вы угадали. Будем с вами знакомы.

— Лоуренс.

Когда-то давно, только-только делая первые шаги в своём ремесле, Лоуренс загорелся идеей обзавестись знакомыми среди торговцев. Он пытался с каждым перекинуться парой слов и всё время злился, поскольку отвечали они ему весьма прохладно. Теперь же, оказавшись на месте тех людей, он вдруг понял, чем тогда заслужил подобное обращение: неопытному торговцу нечего предложить, он может лишь брать.

— Скажите, пожалуйста, а это ваша спутница?

Либо ему и в самом деле нечего предложить, либо он возомнил, что можно извлечь выгоду из своего положения — приобретать, ничего не отдавая взамен. Многие новички этим грешат. Опытный торговец на его месте уже успел бы поведать, каково вести дела в трёх странах, где пришлось побывать, и от Лоуренса узнал бы не меньше.

— Это моя жена Холо.

Мелькнула мысль назвать ненастоящее имя, но он решил, что незачем. Как только Лоуренс представил девушку, она слегка кивнула и поздоровалась.

— Да вы семьёй странствуете?

— Странная у меня жена. Дом в городе ей не нравится. Говорит, повозка лучше.

— Но всё же вы, господин, так старательно укутали жену... Видно, очень дорожите ею.

Его красноречию можно было позавидовать, но это делало его ещё больше похожим на проходимца. Во всяком случае, Лоуренс хорошо помнил присказку своего наставника: «Где много слов, там мало дел».

— Только вот мужчинам всегда хочется увидеть ту, что скрыта. Да и наша с вами встреча — провидение Господа. Нельзя ли взглянуть, хоть на миг?

Пусть Лоуренс и Холо на самом деле не были мужем и женой, однако такое нахальство неприятно поразило торговца.

Он хотел уже осадить юношу — пусть не забывается, — но Холо заговорила первой:

— Радость странствий в сборах, собака страшна лаем, и нет женщины красивее той, что повернулась к вам спиной. Вдруг если я открою лицо, то разобью этим надежду?

И Холо под плащом еле слышно рассмеялась, а Зерен, словно зачарованный её словами, сконфуженно хихикнул. Даже Лоуренс был готов восхититься искусной речью Холо.

— Да... Такую жену, как у вас, ещё поискать.

— Боюсь, скоро на поводок меня посадит.

Лоуренс говорил это почти всерьёз.

— Да уж, повстречал я вас по воле Божьей, это точно. Послушайте меня... — произнёс Зерен и в наступившей тишине придвинул к Лоуренсу щербатое лицо.

Церковь не ночлежка, порядки здесь другие: комнату предоставят, но кормить никто не будет. Зато сто́ит постояльцу внести пожертвование — и кухонная печь в его распоряжении; так что Лоуренс отдал несколько монет и бросил пять-шесть картофелин в котелок с водой. За дрова, конечно же, платить приходилось отдельно.

Он решил занять себя, пока готовилась еда: достал немного колосьев, в которых якобы жила Холо, вытряс из них зёрна и насыпал в кожаный мешочек, который лежал у него без дела. Вспомнив, что девушка хотела носить зерно на шее, Лоуренс взял кожаный шнурок, а затем вернулся к печи. Картофель, дрова, мешочек и шнурок — всё это обошлось в серьёзную сумму, и, шагая к комнате с котелком в руках, он высчитывал, сколько потребовать со своей спутницы.