Волчица и пряности. Том I

— Постойте-постойте, господин. Вы куда едете? — донеслось до Лоуренса.

Лошадь тянула телегу торговца за собой, рядом от повозки к повозке сновали с поклажей грузчики. Лоуренс обернулся на голос и заметил крупного мужчину: кожа его загорела до черноты, от него словно веяло мощью. Конечно, тяжести таскать должны не привратники приятной наружности, а те, кому это под силу, и всё же окликнувший был чересчур крепкого сложения, так что Холо даже спросила шёпотом, не воин ли он.

— Пушнину приехал продавать. Сказали повернуть налево — там будет тот, кто мне нужен.

Тут до Лоуренса дошло, что собеседник его стоял на левой стороне склада; мужчины встретились взглядами и рассмеялись.

— Тогда вот что: ступайте сюда, а о повозке вашей я позабочусь.

Лоуренс послушно тронул поводья, телега сдвинулась с места, а мужчина протянул к лошади руки и сделал знак остановиться. Животное фыркнуло: видно, воодушевление человека пришлось не по нраву.

— Хо-хо, какая лошадь. Она у вас крепкая и выносливая, да?

— Служит верой и правдой, не жалуется.

— Пожалуется, так сто́ит её всему свету показать.

— А как же, — и они вновь рассмеялись.

Работник взял коня под уздцы, привязал к добротной деревянной изгороди, простиравшейся вглубь склада. Затем громко кого-то позвал.

Чуть позже к ним подошёл мужчина, по ви́ду которого нельзя было сказать, что он здесь грузы носит: ему больше подошли бы пергамент и перо. Похоже, оценщик.

— Вы господин Крафт Лоуренс? Позвольте поприветствовать вас от имени хозяина.

Учтивым приветствием Лоуренса встретили не в первый раз, но как подавить смущение, когда называют по имени прежде, чем успел представиться? Он три года не заезжал в Милоне, с тех пор как зимой продал тут пшеницу, — неужели привратник в тот раз его запомнил?

— Вы сказали, пушнину продать желаете?

У местных торговцев принято сначала поговорить о погоде, здесь же сразу перешли к делу. Лоуренс кашлянул и подобрался, отбросив посторонние мысли.

— Именно так. Товар лежит сзади, всего семьдесят шкурок.

Он ловко спрыгнул с козел, жестом пригласив мужчину следовать за собой. Холо чуть помедлила, затем тоже спустилась на землю.

— О, куньи шкурки, и какие хорошие! Земля в этом году дала богатый урожай, так что куниц нам почти не привозят.

Из куниц, что поставляют на продажу, каждая вторая поймана земледельцем. Когда выдаётся урожайный год, работа в поле отнимает у крестьян всё время, и тут уже не до охоты. Лоуренс решил, что настало время приступить к делу.

— Мех этот редкого качества, такой попадается раз в несколько лет. В пути нас застал дождь, шкурки намочил изрядно, а блестят они по-прежнему. Взгляните сами.

— О, ваша правда, у шкурок прекрасный блеск. И мех, вижу, хорош на удивление. Посмотреть бы ещё, большие ли, маленькие...

Лоуренс тотчас выбрал шкурку побольше и передал её оценщику: до продажи покупатель может прикасаться к товару только с разрешения продавца.

— Хо-хо... Что говорить, и здесь всё превосходно. Так... вы сказали, всего семьдесят?

Разумеется, Лоуренса не попросят показать все шкурки — такая беспардонность при переговорах недопустима. Здесь и начинается торг: всякий покупатель желает увидеть товар целиком, но какой же продавец с охотой исполнит это желание? Вот где противостоят друг другу лицемерие, приличия и интересы обеих сторон.

— Ну что же, господин Лоуренц... ох, простите, господин Лоуренс. Поскольку нам уже приходилось иметь с вами дело, устроит ли вас следующая сумма...

Одно и то же имя по-разному звучит в устах людей из разных земель. Такое было не впервые, потому Лоуренс лишь рассмеялся и перевёл взгляд на деревянные счёты, которые мужчина вынул из кармана. В каждой стране, в каждом краю цифры пишут по-своему, оттого торговцы во время переговоров почти не переводят бумагу с чернилами — усложнять дело ни к чему. А сумму видно сразу, сто́ит лишь взглянуть на деревянные костяшки счётов. Правда, важнее всего монета, которой предлагают расплатиться, и здесь нужно быть начеку.

— Наша цена — сто тридцать два торени.

Лоуренс изобразил мучительное раздумье:

— Видите ли, такую пушнину ещё поискать. И привёз я её к вам, потому что вы меня прежде с хлебом выручили...

— Тут мы вам очень признательны.

— Правду сказать, я хотел бы упрочить наше сотрудничество, — тут Лоуренс кашлянул. — Что скажете?

— Мы разделяем ваше желание. Что же, принимая в расчёт наши тёплые отношения... Устроит ли вас сумма в сто сорок монет?

Угадать исход переговоров не составляло труда, но тем и увлекательны сделки: за ворохом любезных, лживых и пустых слов легко отыскать истинные намерения.

Сто сорок торени — большего и пожелать нельзя. Дальше набивать цену не сто́ит, а кроме того, хорошее знакомство тоже выгода.

— Этого достаточно, — сказал Лоуренс, но тут притихшая было Холо осторожно потянула его за рукав.

— Мм? Прошу прощения, — извинившись, он наклонил голову к спутнице.

— Я в монетах не смыслю. Много вышло?

— Большего и не пожелаешь, — ответил Лоуренс и любезно улыбнулся дельцу.

— Итак, полагаю, мы пришли к соглашению?