Вольф Мессинг. Взгляд сквозь время

Людей по очереди впускали в зал, где за столиками сидели люди в военных или темных суконных гимнастерках. Кто-то шепнул, что это партийные лекторы-пропагандисты из Минска. Позже Вольф узнал, что их задача – объяснять местному населению, как плохо жилось в панской Польше и как хорошо им придется под солнцем сталинской конституции. Они объясняли жителям миролюбивую политику Советского Союза, рассказывали о том, как доблестная Красная армия била самураев на Хасане и Халхин-Голе.

С этими сказками они отправились по местным селам, однако скоро выяснилось, что желающих слушать их оказались единицы. Агитаторы быстро сориентировались, и уже в октябре лекции на политические темы соединили с общедоступными концертами. Как раз артисты и должны были стать приманкой. В первую очередь искали аккордеонистов, баянистов, гармонистов. На худой конец годились и скрипачи. Брали также вокалистов, куплетистов, юмористов, особое предпочтение отдавалось художественным чтецам. Нашлась работа и иллюзионистам, вот только экстрасенсы оказались никому не нужны.

Поверите ли, это было удивительно для Мессинга. Добравшись до стола, за которым сидел здоровенный мужчина в темной суконной гимнастерке, в широких галифе, заправленных в сапоги, и с полевой сумкой, Вольф представился:

– Я телепат!

Товарищ выпучил глаза.

Так он познакомился с Прокопюком.

Медиум пытался объяснить ему на смеси польского и русского, что такое телепатия и ясновидение, и по глупости, а может, от волнения, то и дело вставлял научные слова, от чего глаза его еще более округлялись. Тогда из отобранных артистов вышла миловидная блондинка и начала бойко переводить. Агитатор задумался и велел явиться вечером в клуб. А Вольф попросил милую дамочку – ее звали Сима Каниш, она была певицей из еврейской театральной студии в Варшаве – остаться с ним и на скорую руку подготовиться к выступлению. Сима оказалась превосходным индуктором, родом она была из волынского городка Клевани и куда лучше Вольфа знала русский язык.

Вечером в Доме культуры собрались местные большие чины. Мессинг никак не мог решить, чем можно было бы привлечь внимание этих господ. Его смущали их наряды. Это были одеяния такого сорта, что спрятать в них что-то серьезное и увесистое – золотые портсигары, например, брильянтовые броши или на худой конец толстенные бумажники – было просто невозможно. Расчески, уложенные в нагрудные карманы гимнастерок, выпирали так, что не надо быть провидцем, чтобы обнаружить их там, а лазить по полевым сумкам и искать там какие-нибудь документы было смертельно опасно. Вольф сразу уловил этот нюанс и тогда, и в последующем всеми силами старался держаться подальше от всякого рода бумаг. Можно было отправиться на поиски советских значков, но, поверите, он в жизни не видал ни одного советского значка. Хвала Создателю, Сима где-то отыскала значок ворошиловского стрелка, и Мессинг вволю полюбовался на него. Волновался невероятно – от успеха или неуспеха зависело его будущее. Это волнение передалось Симе, но все прошло неплохо – несмотря на долгий перерыв, артист ничего не забыл. Он нашел значок, по требованию комиссии отыскал чьи-то очки, затем отгадывал сквозь запечатанные конверты адреса и цифры. Его смущало отсутствие аплодисментов – обескураженные зрители во все глаза наблюдали за ним, изредка перешептывались. Под конец Мессинг совсем обессилел. Сима догадалась подать ему стакан воды. Он залпом выпил его, и в этот момент в зале дружно зааплодировали.

Медиум не мог понять, что означали эти аплодисменты и почему они раздались именно сейчас? Агитаторам понравилось, как он пил воду?

Наконец, после долгой тягостной паузы, приступили к обсуждению. Директор Дома культуры, приехавший из Гомеля, прямо заявил, что Мессинг задал им непростую задачку, что явление это – необычное. Такого он никогда не видывал. Выступление следует признать интересным, однако вот что ему хотелось знать: есть ли всему этому научное объяснение или это лишь хитрое трюкачество?

Тут поднялся секретарь ихней главной партии и начал скандалить:

– Здесь развели какую-то идеалистическую антимонию, – заявил он. – Преклоняются перед кривляньем жалкого эпилептика! Марксистский подход к искусству не допускает никакого мистического шарлатанства, а требует непримиримой борьбы за классовую чистоту советской эстрады!

Спас Вольфа товарищ Прокопюк. Он выступил веско, с уверенностью инструктора, присланного ЦК, и умеющего побивать любые демагогические доводы. По его словам, выходило, что Мессинг – человек удивительных способностей, редкое и малоизученное явление природы. Он обратил внимание присутствующих на бледность лица, нервную дрожь и запинающуюся речь медиума.

– Это же типичный транс с помрачением сознания и экстазом! У нас на Руси, – добавил значительно товарищ Прокопюк, – в древние века юродивые пользовались большим уважением. Они нередко являлись гласом эксплуатируемых масс. В народе их чтили, им верили. Лучшие представители угнетаемого класса утверждали, что они обладают даром прорицать будущее…