Воля небес

Убегать с пути татарских тысяч русскому ополчению не пришлось. Хан Девлет-Гирей избрал путь мимо Каширы, ударив в промежуток меж ним и Серпуховом. На Сенькином броде двадцать тысяч татар головного полка Теребердей-мурзы столкнулись в жаркой схватке с двумя сотнями бояр князя Ивана Шуйского. Дрались несколько часов, но одолели, сели на переправе. На следующий день подобрались основные силы и стали переходить Оку, втягиваясь в древние русские земли…

Басурмане торопились, не останавливая переправу даже ночью. Вестимо, ханы и мурзы веселились над русской беспечностью, спеша воспользоваться отсутствием поблизости царских войск, как можно быстрее добраться до цели, наложить свою грязную лапу на православные земли.

За всем этим внимательно наблюдали из плавней дозорные, каждый час отправляя гонцов к князю Воротынскому, донося об успехах османской орды. Полки стрельцов и боярского ополчения тем временем спокойно, без спешки, сворачивали лагерь, надевали броню, в последний раз проверяли оружие и снаряжение. Ратники князей Хованского и Хворостинина, воевод головного полка, прятали в поясные сумки розданные им короткие граненые чоки, воины большого полка грузили на возки щиты гуляй-города.

Двадцать седьмого июля переправа была закончена, и темные реки бесчисленного татарского воинства, обтекая Серпухов и Тарусу, устремились по Серпуховскому тракту вперед – на Москву! Тратить время на взятие крепких пограничных крепостей хан Девлет-Гирей не стал. Когда падет столица, а османские мурзы сядут наместниками в главные русские города, поделят земли на улусы – малые города все равно никуда не денутся, сами на поклон на коленях приползут. Посередь чужой земли ни одно селение долго выжить не сможет. Сдастся.

Со стен горожане в бессилии наблюдали, как вслед на конницей загрохотали, вздымая пыль, телеги и арбы такого же гигантского, как сама армия, обоза с припасами, с запасным оружием, стрелами и копьями, с пушками и порохом, с ядрами и дробом. Все это охраняли нарядно одетые янычары – в разноцветных пухлых шароварах и крытых атласом кафтанах, опоясанных широкими кушаками вместо ремней и с высокими шапками на головах.

Вслед за лучшими пехотинцами мира снова покатилась конница – тридцать сотен ногайских воинов, прикрывающих обоз от возможного нападения. А когда хвост этой бесконечной колонны втянулся в леса у горизонта – по тракту промчались на рысях русские дозоры, вслед за ними – пять передовых сотен. Едва стала оседать пыль – как с каширской дороги, вытянутой почти вплотную к Оке, выскользнула кованая рать. Широкая лента, сверкая сталью начищенных доспехов, шлемов, наконечниками рогатин и совен, перетекла от реки к лесу. Русская армия напоминала дракона – не самого большого, но от того не менее опасного, – быстро прошелестевшего прочной чешуей вслед за ничего не подозревающей добычей.

Вскоре на дороге показался русский обоз. Он тоже был небольшим, а потому проехал быстро, оставив встревоженных горожан с надеждой дожидаться вестей. Ведь от того, что происходило там, в густых чащобах, зависела и их жизнь, их судьба…

Утро двадцать восьмого июля османская армия встретила на реке Пахре, что пересекала серпуховскую дорогу возле деревни Молоди. Быстро собравшись, с первыми лучами солнца завоеватели двинулись дальше.

В это самое время оживал и русский лагерь. Рати встали на ночлег уже глубокой ночью и теперь, в легкой утренней дымке, торопливо расставляли поперек склонов небольшого взгорка щиты гуляй-города. Собранные из бревнышек в голову толщиной, они не пробивались ни стрелой, ни пулей, а высота в полторы сажени не позволяла их перелезть. Вроде и немудреное укрепление, но прочное, многие вороги об него зубы обломали.

После завтрака к лагерю Басарги Леонтьева, расположившемуся вокруг ларца с чудодейственной святыней, чуть на отшибе от общего ратного стана, подошел князь Хворостинин, поманил рукой новика:

– Пойдем, Ярослав. Твоя мысль, тебе и за исполнением следить.

– Новик мой, я с ним поскачу! – тут же поднялся подьячий.

– Дело твое, – пожал плечами воевода.

– Тришка, коня! – приказал Басарга. – Остальным шатры разбивать и кошмы разворачивать, дабы было куда раненых класть. Не забывайте, сие есть наша забота!

Бояре головного полка как раз поднимались в седла. Отряд, ведомый князем Андреем Хволынским, уже втянулся в дорогу. Воины Дмитрия Хворостинина поскакали следом.

Накатанный тракт был широким, полтора десятка всадников бок о бок помещались с легкостью. Да еще и по сторонам путники лес изрядно подызвели – на сотню сажен по обе стороны можно было разойтись. Но нужды такой покамест не было. К чему в неудобье ноги лошадям ломать, коли и так места всем хватает?

Дорога нырнула вниз, вброд пересекла Пахру, снова потянулась вверх, пошла через вытоптанное до черноты поле. Вестимо, именно здесь османские рати и ночевали.

Неожиданно откуда-то впереди послышался грозный протяжный вой, быстро сменившийся звоном железа.

– Началось, – негромко произнес Дмитрий Хворостинин. – Князь Хованский с татарами столкнулся.