Волк в ее голове. Книга II

Я машинально тяну руку в карман, чтобы сфотографировать рогача. На свет вылезает обёртка от «Picnic», нитка, чёртов палец, билет, монета в пять рублей, фольга от жвачки «Dirol»…

Ах да, мой телефон взят в заложники.

Ну и ладно. И прекрасно. Хотя бы на следующие шесть часов Артура Александровича не побеспокоят СМС из-за чужих долгов.

Кто вообще сейчас пишет СМС? Когда люди изобрели «ПочтампЪ», «WhatsApp», «Telegram» и ещё с десяток соцсетей и приложений.

Те, кому чаты малопонятны или неизвестны? Старички «за тридцать»?

Из переднего конца автобуса доносится «кукареку», и я не сразу догадываюсь, что на мой сотовый пришло новое сообщение. Солнечное сплетение скручивает от тревоги. Леонидас охлопывает себя и достаёт из кармана брюк простенькую раскладушку. Сводит брови, когда понимает, что «кукареку» издаёт другой мобильник, и смотрит на меня.

Ну вот да. Ещё СМС используют люди с древними телефонами «не-ставится-ни-одно-приложение».

Вроде, «Нокиа», посапывающего на матрасе Дианы.

Я цепенею.

Диана.

Мой кошелёк, с которым она ходила в аптеку.

Кошелёк, который я не взял.

Забыл. Тупо забыл.

Да ей и нужнее.

«Насчёт денег».

Я впиваюсь ногтями в спинку переднего сиденья и зажмуриваюсь.

Ладно, если это Диана, она всё поймёт. Обычная ситуация. Мы не общались толком пару лет, я вчера огорошил её появлением, а сегодня отдинамил. Диана всё поймёт.

Мой телефон ещё раз кукарекает из кармана Леонидаса, и тот вертится как собака, которая ловит собственный хвост.

Конечно, Диана поймёт. Диана ведь такая понятливая.

Конечно!

Я вскакиваю, в лицо ударяет жар.

— Кто-нибудь знает новый телефон Фролковой?

— Он опять? — спрашивает Олеся.

— Достал уже со своей Фролковой! — вторят ей.

В автобусе поднимается гомон. Коваль добавляет шума, радостно топая на месте.

— Тихо! Тишина! — прикрикивает Леонидас и недобро глядит на меня. — Милый друг, сядь, пожалуйста, и смотри учебный фильм.

— Может, вы в курсах? Вам же наверняка известно, как… как классному. Хотя бы последние цифры. Тупо сверить.

Лицо Леонидаса напрягается.

— Артур, я твой преподаватель, а не телефонный справочник. Номер ты можешь узнать сам…

— Так мой мобильный…

— … ПОСЛЕ окончания экскурсии, — задавливает он голосом. — Но никак не во время. Сядь.

В тоне его проскальзывает раздражение, и я обречённо подчиняюсь. По салону растекается низкий гул разговоров, который то поднимается, то тает в рёве мотора.

Окна запотевают от дыхания, в салоне копится духота — такая, что хоть раздевайся. Я машу на разгорячённое лицо, но это слабо помогает. Валентин долго смотрит на меня, полуткрыв рот, но говорит не сразу — будто ещё секунду-две раздумывает:

— Так ты её нашёл?

В его словах звучит некий вызов, и я придуриваюсь, что не понял:

— А?

— Ты несколько дней не отвечал, мне подумалось…

Автобус натужно притормаживает, и лицо Валентина пепелеет, напоминая фото мёртвой девушки.

Я мотаю головой, и жуткий образ размывается.

О чём там спрашивал Валентин? Нашёл ли я Диану? Ну, да. Не то что бы она пропала без вести, но я сделал это. Разыскал человека в целом городе. Артур Александрович Арсеньев. Гимназист, блин. С вечной «почти парашей» по русскому.

— Да. Она такая…

«Бешеная сука», — хочется закончить мне, но внутренний голос подсказывает слово «Замученная».

— Прости?

— Диана, ну… — Я прочищаю горло и добавляю громкости: — Ей тяжеловато.

— Прости?

Так, либо у меня проблемы с дикцией, либо у Валентина со слухом.

— К ней очень подходит анекдот про бассейн с говном и пылающий велосипед.

— Это какой?

— Ну где всё в говне и… и в огне. И всё плохо.

Валентин, судя по лицу, тему решает не развивать.

— Сын мой, это называется карма.

— Не надо так говорить.

— «Ибо приидёт Сын Человеческий, — с тупым упрямством продолжает Валентин, — во славе Отца Своего с Ангелами Своими и тогда воздаст каждому по делам его. Истинно говорю вам: есть некоторые…».

— Валь! — раздражённо обрываю я. — Так — не надо тем более, если…

— Артур! — обрывает уже Леонидас. — Понимаю, ниже твоего достоинства смотреть учебный фильм, но не мешай остальным. Хоть они ответят по теме урока.

В голосе Леонидаса сочится такой яд, что мне делается ещё жарче. Коваль гыгыкает и шепчет Олесе на ухо. Та прыскает.

— Гордейко и вся остальная «Камчатка», — гремит Леонидас, — вас это тоже касается. Ещё звук, и поедете на крыше.

— Мы согласны! — радостно заявляют Коваль и Олеся. Классы ржут.

Валентин запихивает голову в рюкзак, и мне хочется последовать примеру. Так жарко и неловко после слов Леонидаса, так многолюдно и душно в автобусе, что спина взмокает, а над верхней губой выступает испарина. Я вытираю лоб, шею, снимаю куртку и с облегчением забрасываю на багажную полку. Из кармана показывается что-то чёрное, проблёскивающее.

Я прищуриваюсь: птички, металл, синий пластик…

Тело наслаждается прохладой без лишней одежды, а в голове проносятся мысли-облачка: вот брелок Вероники Игоревны, который я так и не выкинул и который странным образом воссоединился с её курткой. Вот спиральный ключ с синим ушком, который неизвестно что открывает. Вот дремлют вороны на брелоке.