Волк в ее голове. Книга II

Валентин достаёт платок с синими васильками и боязливо вытирает кровь с ноги. Лицо его белеет, мертвеет, словно щиколотку пробовало на вкус чудовище из другого измерения.

— Радуешься? — неестественно высоким голосом спрашивает он.

Я молча, чтобы ещё больше позлить его, оглядываюсь на дверь, на окно. На пол. Если идти, то вниз, напролом.

Тараном.

В самом деле, мы с Дианой взломали её дом — никому не нужный паркет инвентарки мне по плечу. Всего-то пнуть как следует. Да?

Пнуть.

Пну-уть.

Хаха.

ХАХАХА.

— Радуюсь. — Я отхожу, едва не спотыкаясь о металлический шкаф, и со всей мочи долблю ногой по трещине в полу. Валентин ойкает, перекрытие сладко прогибается под моим кроссовком. — Что на диагностику опоздал, что друг у меня… не знаю, скорпион.

Я вновь отодвигаюсь, и висок щекочет опалённое объявление.

ПО ВСЕМ ВОПРОСАМ ПРОПАЖИ РЕАКТИВОВ СЛЕДУЕТ ОБРАЩАТЬСЯ К:

В.И. ФРОЛКОВОЙ

Тел. [phone]

e-mail: FrolkovaVI@usievicha_school.ru

Дата проверки Подпись

11.01.2011 Фрл

07.02.2011 Фрл

11.03.2011 Фрл

15.04.2011 Фрл

Пропажи?

Какие, к чёрту, пропажи?

Я вламываю по паркету, и он жалобно трещит под ногой.

— Ладно с суши, Валь, а Вероника Игоревна чё тебе сделала? Много ты сам заслужил «четвёрок»?

Я бью в третий раз — всем весом, всем корпусом. Бью в четвёртый раз, в пятый… вхожу в раж, и очередной удар с грохотом обваливает пол на нижний этаж.

Поправка: в туалетную кабинку. На пару секунд воцаряется тишина, только пульс долбит в ушах. Затем звучат шаги, и в дыре показывается лысина охранника.

Голову Саня вжал в плечи, рука стиснула пачку «Camel», из которой он зубами наполовину вытащил сигарету. Саня с ужасом смотрит то на меня, то на обломки вокруг. Его лицо и одежду медленно покрывает извёстка, щепки, пыль.

* * *

За окном солнечно, морозно: блестит иней на траве, покачиваются берёзы. По небу плывут облака, похожие на золотисто-белых рыбок. Класс химии всё так же затянут в чёрное, как в траур, я монотонно щёлкаю ручкой, а Леонидас столь же монотонно проверяет диагностики. Иногда он смешно ёрзает на стуле, будто хочет в туалет, иногда грызёт виноград из пакета (громко, вместе с семечками), и мой желудок от этих звуков корчится от голода.

День без завтрака.

Без обеда.

Вообще без перспектив.

— Милый друг, — Леонидас шлёпает бланками по синему столу, — в СТО ТРЕТИЙ раз…

Усилием воли я кладу ручку.

— Могу пойти щёлкать на литературу.

— У меня нет желания искать тебя по всему городу.

— М-м. — Я киваю и хлопаю кончиками пальцев. — Спасибки за идею.

— Обращайся.

Леонидас чешет бороду и снова погружается в проверку. Шелестят листы под его руками, чиркает ручка. Синие олени-вампиры бегут по белому свитеру и показывают клыки.

— Насчёт подсобки, — напоминаю я. — А чё там за прикол с пропажами реактивов?

— Милый друг, займись делом, а?

— Я мог бы написать диагностику, но вы не даёте.

— Ты… — Леонидас округляет глаза, поднимает руку, но так и не придумывает ничего толкового: — Всё!..

Я закатываю глаза и на пару секунд оставляю его в покое. Качаюсь на стуле.

Скрип-скрип.

Скрип-скрип.

Не знаю, что еще делать. После того, как Валентину вызвали «скорую», Леонидас раз пятьдесят звонил моему бате. Батя трубку, конечно, не брал, и, в итоге, я тут третий час буквально дохну со скуки.

Скрип-скрип.

— А вы будете сторожить меня каждую минуту? — Леонидас не отвечает, и я добавляю, как бы между делом: — Иногда у отца командировки с месяц, и ловит не везде.

— Жизнь — боль.

— Он пашет, как пчёлка, чтобы у нас были хоть какие-то деньги. Пашет много. У него и так хватает дел, кроме разговоров с классным руководителем. Почему не решить все вопросы со мной?

— Если гимназист ломает пол, он не в состоянии отвечать за свои поступки.

— Я вообще-то был не один.

— С отцом Николаем… это отдельный разго…

Окончание фразы обрывает низкий гул. Леонидас охлопывает стол, выгребает из-под бланков свою раскладушку и удивлённо смотрит на экран.

— Ал… ло?..

Я холодею при мысли, что это батя наконец перезвонил Леонидасу, но голос из динамика раздаётся детский, девчачий, и на лице Леонидаса отражается растерянность.

— Катя? Катя, послушай…

Он молчит секунд десять, затем отводит сотовый от уха и удивлённо смотрит на экран.

В глазах проступает раздражение, губы складываются в прямую линию.

Леонидас тыкает в телефон и с минуту дожидается ответа.

— Не смей отнимать у неё трубку! Я имею право говорить со своей дочерью! И если ты…

Он замолкает на полуслове и опять рассматривает экран — бешено, зло.

— Стерва!

Сотовый шлёпается на стопку диагностик, и мне вспоминаются слова Валентина: что-то о семье Леонидаса. Не то развод, не то разъезд, не то…