Волк в овчарне

Меня ужасно изумила уверенность этого человека. Хотя, встретив ранее многочисленных су­масшедших, известно мне, что, сильно привязанные к своей idée fixe, они слепы и глухи ко всяческим неудачам противоположностям.

- Забываешь ты, пан Деросси, что мне ведомо твое будущее.

- Тогда и ты, пан, должен знать, что я отвечу.

- Будущее, дорогой мой сударь, оно словно сад с расходящимися тропками. Пойдешь по од­ной, и она приведет тебя к славе, пойдешь по другой – и попадешь в страшную немилость; выберешь третью – и вступишь на прямую дорогу, ведущую к смерти и вековечному позору.

- И какие же, по вашему мнению, имеются передо мной возможности?

- Одна из них такова, что уйдешь свободно и станешь жалеть, следя издали, как осуществля­ются мои предсказания, только будет поздно им противодействовать. Много дорог пройдешь, мно­гими умениями овладеешь, так что начнут называть тебя "гением", пока все не потеряешь, включая жизнь, и пропадешь понапрасну, подверженный жестокой казни, а вместе с тобой уйдут понапрасну все твои творения и даже всяческая память о тебе.

- То есть, пан знает, как я умру? – спросил я, испытывая реальное беспокойство.

Свои сухие губы, в уголках которых начала собираться пена, приблизил он к моим ушам и произнес всего два слова:

- Колодец Проклятых!

Тут почувствовал я мороз по коже, и даже кишки мне скрутило, ибо с самых малых лет \та штольня, расположенная чуть выше розеттинского обрыва и скрывающая бездны, в которую сбрасы­вали виновных в самых страшных преступлениях, пробуждала во мне непонятный страх.

- Тогда говори же, пан, о второй тропе! – предложил я.

Пан Пекарский усмехнулся, после чего шельмовски подмигнул.

- Я пропущу версию, в которой ты задумал меня предать, поскольку, в ней ожидает тебя ско­рая смерть от рук Мыколы. Поговорим об альтернативе, для всех наилучшей, когда, действуя совме­стно, мы сотворим много доброго, обеспечивая спокойствие всему миру, Речи Посполитой - тысячу лет могущества, а тебе – славу, что была лишь у немногих: Аристотеля, Макиавелли и Леонардо в одном лице…

- И как же такое должно случиться?

- Думаешь, что только лишь от тебя узнал я о близких отношениях с князем Скиргеллой? Его Дневник о паломничестве в Святую Землю и Египет ходит в многочисленных копиях, в нем идет речь о тебе и твоих приятелях… Да, кстати, что же случилось с тем храбрым Алонсо Ибаньесом?

- Его продали в неволю османам, на галеры.

- О Боже!

- Но вот уже три года, как я выкупил его из неволи, и с тех пор он ездит по свету, открывает новые земли, но более всего – он разыскивает мифическую Terra Australis.

- И слава Богу. Знакомство с паном Скиргеллой и рекомендации, у тебя имеющиеся, позволят тебе занять более высокую позицию, чем только лишь помощника мастера Долабеллы. И это еще не все. Имеется при королевском дворе весьма влиятельное лицо, управительница Урсула Мейерин, привезенная королевой-покойницей еще из Австрии, за восемь лет зигмунтова вдовства из всех дво­рян ему самая близкая особа…

- Понятно, - буркнул я с усмешкой.

- Ничего ты, милс'дарь, не понимаешь. О короле можно сказать много чего плохого. Те, кото­рые его хорошо знают, твердят, что он трижды "t" и трижды "р": tardes, taciturnus, tenax и вместе с тем: pius, parcus, pertinax…

"Медлительный, малоразговорчивый, упрямый, набожный, экономный, жестокий" – быстро пе­ревел я про себя.

– Но чтобы он, и официальная метресса?... Да нет же, в такое я никогда не поверю; он же ни единой мессы не пропустит, на твердой лавке возлегает, плеткой себя хлещет, во власянице ходит… Впрочем, пани Мейерин не грешит красотой, хотя у людей вкусы разные. Так или иначе, даже после брака с королевой Констанцией и рождения королевича Владислава ее роль при Зигмунте не умень­шилась. На молодого Владислава она оказывает серьезное влияние, как в те годы, когда она единст­венная могла его розгой наказать за детские шалости. Так что, если Скиргелла поможет тебе прибли­зиться к королевичу, всевластная управительница позаботится о том, чтобы у тебя имелся доступ к самому королю. Надеюсь на то, что очутившись возле королевича, ты сам, своими несомненными достоинствами, знаниями и талантами завоюешь доверие наследника трона, так что, когда подойдет подходящий момент, поможешь ему сделать правильный выбор.

- Подходящий момент?

Пан Пекарский смешался, а через минуту прибавил, что мы еще поговорим, когда я уже буду в Вильно.

- Вы будете меня там сопровождать?

- По отношению к польским магнатам я всего лишь бедный родственник. Буду поблизости, чтобы, в случае чего, послужить добрым советом… И читать информации в зеркале.

"Ну а если что, то и Мыколой запугивать", - прибавил я про себя, а вслух сказал:

- Следовательно, панна Малгожата станет нас сопровождать?

- Не думаю, - ответил шляхтич и подкрутил ус. – В качестве моей супруги она останется в до­машних пенатах.

- То есть как это: супруги? – удивился я. – А зеркало? Кто же станет его считывать?