Вольно, генерал II: Моя утренняя звезда (СИ)

Люциан натянуто улыбнулся и взмахом руки затушил костёр. Исчез. Всё покрыла темнота. Широкие ленты непроглядного тёмного материала на рукавах заплясали в призрачном танце подобно змеям. Не было слышно звона — мелодичные шорохи. Молох стал зажигать одинокие огоньки, чтобы различать скромного танцора в темноте, — они запорхали призрачными светлячками. Главнокомандующий наблюдал за изгибами бледного и хлёсткого тела Моргенштерна. Любовался тем, как появляется и исчезает лукавая улыбка Люциана. Моргенштерн кружится, подцепляя пальцами ног тёплый песок под ногами, и его рубиновые глаза мерцают в полумраке.

Молох чувствует невесомые прикосновения лёгкой тёмной ткани к щекам и испытывает непреодолимое желание рухнуть в темноту вместе с Люцианом. Генерал — птица гордая и красивая. Пнёшь — полетит. И не устанешь любоваться — так хорошо полетит. Может, сила пинка равнозначна силе красоты полёта — кто знает, Молох в любом случае не поскупится.

Главнокомандующий вспомнил, как лежал под палящим солнцем, загорал и любовался танцующими молодыми людьми в замысловатых одеждах. Кислое вино не так радовало его, как красота — не покорная, но с характером. Ему никогда не нравились женоподобные юноши с бесформенными и аморфными телами. Стоило привести одного такого к алтарю, как у случайного человека разрывало голову мощным взрывом. Это пугало и предостерегало остальных. Хватало одного примера для науки последующим десяткам поколений.

Молох чувствует терпкий запах вспотевшего и запыхавшегося генерала. Воображение рисует немного влажные и привлекательные губы, гладкую и крепкую грудь, бёдра, просящие ласки. Танец дурманит главкому голову, и он тянет за одно из призрачных чёрных крыльев — широкую ленту наряда. Люциан неуклюже врезается в мужчину и грязно ругается, но это не портит романтики. Молох присаживается на алтарь и возвращает генерала на колени.

— Для ленивого и дерзкого вояки ты двигался достойно, — произнёс довольный главнокомандующий и прищурился.

— «Достойно»? — шутливо возмутился генерал. — За все мои старания?

— Ну, я мог тебя убить, — фыркнул и пожал плечами Молох.

— За плохой танец? — Люциан нахмурился и недоумённо посмотрел на демона.

— Ценю искусство, — рассмеялся Молох, однако генералу смешно не было.

Чтобы разрядить обстановку, главнокомандующий приподнялся и коснулся губ Люциана. Генерал не успел ничего возразить — вынужденный поцелуй получился желанным и терпким. Моргенштерн отстранился и посмаковал волнующее чувство. После прикосновения к губам ему захотелось продолжения. Молох по азартному блеску в глазах понял, что Люциану мало — и вновь поцеловал его. Почувствовал пальцы генерала в волосах. Ощутил острое желание порвать ткань ко всем чертям — и насладиться гладкой кожей. Насколько это возможно, учитывая множество шрамов.

— Ты занимался здесь сексом? — тихо поинтересовался Моргенштерн.

— Я тебе не Азазель, — строго заметил Молох. — Это место девственно и непорочно.

— А если я его опорочу? — заухмылялся Моргенштерн, гордясь внезапной и наглой мыслью.

— Интересно, насколько хватит твоей фантазии, — хмыкнул главнокомандующий.

И почувствовал ловкие пальцы Люциана на своей ширинке. Ну, конечно. Это как заставить хозяина дома ограбить себя самого. Гораздо интереснее не калечить кого-то, но смотреть, как кто-то калечится сам. Не рвать чьи-то любимые письма, но заставлять рвать владельца. Очень милое чувство. Примерно то же самое почувствовал Молох, когда понял, что хочет взять Люциана прямо здесь. За тысячи лет никто не смел из страха смерти осквернить это место, даже сам Молох предпочитал лишь кровь — и ничего больше. Однако ретивый генерал не сдержался. Кончить на алтарь любимого бога, занимаясь с ним любовью. В экстазе не религиозном, но более искреннем и поразительном — прокричать его имя. Оседлать чудовище.

— Ты не боишься меня даже после увиденного? — часто дыша, выдохнул Молох, внимательно всматриваясь в лицо Люциана, двигающегося на его члене.

— Ты не убьёшь меня даже после сделанного? — резонно ответил Моргенштерн и замер, утопая в золотистых глазах главнокомандующего, одурманенный их блеском. Он дрожал всем телом, зачарованный духом жестокого божества.

Главнокомандующий опьянел, и его когти проскользили по лицу генерала. Остались глубокие кровоточащие борозды. Люциан закрыл лицо руками и тихо завыл от боли — Молох провёл красными и пахнущими железом пальцами по ещё теплому камню алтаря — и ощутил небывалый прилив сил. Генерал почувствовал привкус железа на губах от пальцев Молоха — мягкого и почти ласкового прикосновения. Он не различал лица мужчины, полуослепший от боли и заливающей глаза крови. Послушно коснулся пальцев губами. Ощутил прохладу от влажных подушечек по всему телу. Молох приходил в экстаз: Люциан чувствовал, как пульсирует его член. Это чувство заставило его задрожать. Генерал скользкой от спермы ладонью провёл по тёплому камню алтаря. И очень больно укусил Молоха за губу с победным ощущением, будто крыл карту в игре.