Вольно, генерал (СИ)

Главнокомандующий вошёл в шатёр уставший. Он рухнул на постель из сложенных ящиков и постеленной медвежьей шкуры. Как только лёг, сразу почувствовал, как расслабилась спина. Стало сладко и сонно. Оставалось закрыть глаза — и забыться сном без сновидений. А потом тут же проснуться, прыснуть на лицо ледяной воды и пойти командовать дальше.

Молох был готов погрузиться в чёрную пучину и оказаться в будущем на несколько часов. Он не слышал шума снаружи, а потому не предполагал, что может произойти. В шатёр вошла фигура, внешне очень похожая на Люциана. Беззвучные шаги и плавные движения насторожили главнокомандующего, потому что в Моргенштерне было изящества примерно как в картофельном клубне. Главнокомандующий приподнялся на постели, чтобы получше рассмотреть осмелившегося его потревожить незнакомца, как вдруг почувствовал тяжесть во всём теле.

— Спокойно, — раздался насмешливый голос. — Не надо всё усложнять. Добраться сюда и без этого было нелегко.

— Победы… редко бывают лёгкими, — вполголоса произнёс Молох, решительно пытаясь шевелиться. Голова стала такой больной и чугунной, что было невозможно поднять её с постели. Единственное, что смог главком — слегка пошевелить пальцами. Гораздо больше паралича его беспокоила личность незваного гостя. Кто был достаточно силён, чтобы обездвижить его? И где, чёрт возьми, охрана?

Кальцифер прочитал вопрос во взгляде Молоха и усмехнулся.

— Взяли бессрочный отпуск. Думаю, они давно его ждали, — он взмахнул обеими руками, пропуская боль по телу главнокомандующего. — Здесь дивное место. Ты знал? Тут столько Инферно благодаря вашей жажде убийств, что я просто вне себя. Никогда не чувствовал себя настолько превосходно. Вы, высшие демоны, брезгуете, а мне вот — в самый раз. Посмотри теперь, кто слабее, — улыбнулся суккуб, садясь на постель Молоха.

Главнокомандующий почувствовал острое желание размазать сопляка по стене. Если бы не паралич, его бы не остановил тот факт, что вокруг стен нет. Нашёл бы, куда впечатать это самодовольное личико. Молох был уверен, что обездвиживание — максимум, на что способен суккуб. В конце концов, ещё не было случаев, чтобы низший демон убивал высшего. Но и чтобы низший питался энергией Инферно — тоже. Странная ситуация.

— Напоминаешь одну принцессу, — хмыкнул главнокомандующий. — Его ненаглядный брат что ли? Из какого гадюшника ты вылез? - и с презрением сощурился.

— О, много, очень много я их перевидал, мне пальцев не хватит, — посмеялся Кальцифер. — Но вот чтобы затуманить тебе мозги — запросто.

Молох глубоко вдыхал, стараясь сохранять спокойствие. Обстановка начала накаляться, когда Кальцифер опустился на бёдра к главнокомандующему. Он почувствовал: гнев стал выходить из-под контроля. Единственным поводком была магия суккуба. Кальцифер играл со смертью. К тому же главнокомандующий не знал, в каких отношениях с Люцианом он состоит. Было бы неловко убивать его родного брата.

А вот Кальцифера не сдерживало ничего.

Он очаровывал и засорял разум Молоха абсолютно чуждыми ему мыслями. Главком чувствовал в груди томящее ощущение, нисколько не связанное с умом. Понимал: чистой воды похоть. Похоть настоящая, животная, неудержимая, позволяющая нисколько не считаться с объектом вожделения. Она застилает глаза не хуже ярости. Ведёт по неправильному пути, полному ложных оправданий и взглядов. Похоть не знает лиц и обстоятельств. Её волнует только дикий и яростный животный инстинкт, который ни к чему не обязывает. Ничего после себя не оставляет, кроме дыры на месте сердца.

Молох стал бы верным адептом Люцифера, если бы тот помог ему справиться с суккубом. Но ситуация принимала всё более неприятный оборот. Главнокомандующий чувствовал, как Кальцифер освобождает его от одежды. Неужели его целью было просто переспать с ним? Даже если так, Молох был отчаянно против. Однако постепенно тело начинало предавать его. Главнокомандующего тянуло в бездну, из которой нельзя выбраться, не выполнив навязанной воли.

Кальцифер самодовольно восседал на бёдрах мужчины и гладил его сильную грудь, откровенно восхищаясь им.

— Отменно… Понятно, почему выбор моего брата пал на тебя.

Молох не стал рассказывать длинную историю их с Люцианом отношений, занятый выдворением Кальцифера из своей головы. Магия похоти была навязчивая, липкая, приторная, противная и тошнотворная. Как наркоз, заливаемый через уши и нос в мозг. Молоху было невыносимо жарко, он жадно втягивал воздух. Проклинал тот момент, когда упустил такой явный подвох в биографии Люциана. Когда согласился ехать в эту бесполезную кампанию на девятом круге. И думал, как бы поприцельнее размозжить голову Кальцифера светильником на ящике у кровати. Молох понимал, что Люциан, может, и не узнает, что здесь произошло, но сам себя главнокомандующий никогда не простит.