Волшебник

Все чаще люди смеялись над наивностью и самонадеянностью старших детей Томаса Манна. На карикатуре, изображавшей Клауса Манна, тот говорил: «Я слышал, папа, что у гениев не рождаются гениальные сыновья. А стало быть, ты не можешь быть гением!» Бертольт Брехт, не любивший Томаса, написал: «Все на свете знают Клауса Манна, сына Томаса Манна. Но кто такой этот Томас Манн?»

Порой Томас с Катей и сами путались в неразберихе, которую создавали их старшие дети. Когда пошли слухи, что Клаус помолвлен с Памелой Ведекинд, Катя узнала, что у Эрики с Памелой роман.

– Может быть, они ее делят на двоих, – предположил Томас.

– Чтобы Эрика с кем-то делилась? Никогда не поверю.

Клаус написал роман, главный герой которого не скрывал своей гомосексуальной ориентации, затем пьесу о четверых молодых людях, двух юношах и двух девушках, живших в свое удовольствие и не признающих никаких правил. Поскольку в семействе Манн было заведено устраивать чтения после обеда, решили, что Клаус, навещавший родителей, должен поделиться с ними своим творением.

Когда Клаус закончил читать, тетя Лула недвусмысленно дала понять, что возмущена описанием сексуальных сцен между девушками.

– Это крайне нездорово, – заявила она, – и надеюсь, эта пьеса скоро канет в забвение. Томас и Генрих сочиняют такие прекрасные книги, а эти дети, место которым в школе, пишут что хотят. Я ни за что не допущу, чтобы мои дочери это прочли.

– Война закончена, Лула, – сказал Томас.

– Значит, наступивший мир мне не по душе.

Мнение Лулы не разделял известный актер Густав Грюндгенс, звезда гамбургской Каммершпиле, который предложил исполнить одну из мужских ролей в пьесе Клауса при условии, что Клаус сыграет вторую, а женские роли достанутся Эрике и Памеле Ведекинд.

Грюндгенс вызвал переполох в семействе Манн. Даже Голо испытывал извращенное удовольствие, наблюдая за сменой его пристрастий. Клаус, никогда не скрывавший своих наклонностей, написал, что они с Грюндгенсом влюблены друг в друга, однако вскоре Эрика сообщила домашним, что собирается замуж за Грюндгенса. Некоторое время спустя Клаус, к изумлению родителей и Голо, поведал им, что, несмотря на помолвку с Грюндгенсом, его сестра по-прежнему влюблена в Памелу, а он, хоть и помолвлен с Памелой, влюблен в Грюндгенса.

– Так теперь делают все, кто собирается жениться? – спросил Голо.

– Нет, – отвечала его мать. – Только Эрика с Клаусом.

Во время гастрольного тура по Германии слухи о запутанных отношениях между актерами распространялись журналистами, намекавшими в своих рецензиях, что пьеса основана на реальных событиях из их жизни.

– Мы планируем открыть сезон в Мюнхене, – сказала Эрика. – И хотим, чтобы пришли все. От этого зависит наш успех.

– Меня на ваше представление не затянет и десятка запряженных лошадей, – ответил Томас. – Газеты могут вопить на весь свет, я останусь в своем кабинете, а в вечер спектакля лягу пораньше.

Томас с Катей отдавали себе отчет, что не могут запретить Эрике с Клаусом влюбляться, вступать в браки и играть в театре. Они терпимо относились к тому, как вели себя старшие дети, но их неприязнь к Густаву Грюндгенсу становилась все сильнее, и они были готовы донести ее до Эрики.

Грюндгенс, которого Эрика представила Томасу с Катей, не скрывал, что хорошо осведомлен о жизни семейства Манн. Он знал подробности разрыва между Томасом и Генрихом во время войны и имел представление о долларовых доходах Томаса. Грюндгенс был первым чужаком, который стремился проникнуть внутрь избранного круга, очерченного Эрикой и Клаусом. Томас и Катя с детства знали Памелу Ведекинд, родители Рики Хальгартена жили по соседству, но они понятия не имели, откуда им на голову свалился Густав Грюндгенс.

– Однажды я видела такого, как он, в берлинском поезде, – сказала Катя. – Он улыбался до ушей и пытался всем угодить, но, когда появился контролер, оказалось, что он безбилетник.

Заглянув к ним в гости, возбужденная и раскрасневшаяся Лула злобно выпалила, что возмущена поведением Эрики:

– Я прочла ее интервью. Она совершенно не уважает свою аудиторию. И не стесняется заявлять об этом вслух.

Однажды Лула застала Томаса с Катей, которые лениво потягивали кофе в обществе Клауса Прингсхайма. Заметив, что Клаус решил избрать его сестру мишенью для своего остроумия, Томас от души пожелал, чтобы эти двое никогда не пересекались.

– Какое счастье, что мы живы, – заметил Клаус. – В прошлом году у нас был кайзер, а сейчас кого только нет. Это и зовется историей.

– Для этого есть другое название, – возразила Лула. – Это непотребство, которое люди из хорошей семьи, словно клоуны, выставляют напоказ перед всей Германией.

– Вы про Эрику с Клаусом? – спросил Клаус Прингсхайм. – Из хорошей семьи?

– По крайней мере, наше семейство всегда считалось респектабельным, – сказала Лула.

– Слава богу, наше таковым никогда не считалось, – парировал Клаус. – Возможно, все дело в мезальянсе?

– Полагаю, Клаус шутит, – вмешалась Катя.

Щеки Лулы вспыхнули.

– Чем вы зарабатываете на жизнь? – спросила она Клауса.

– Я изучаю музыку. Иногда дирижирую. Я не зарабатываю на жизнь.