Волшебный фонарь Сальвадора Дали

– На стеллаже, в первой ячейке, – прошептала я, испытывая удушливый приступ страха. Почему Горидзе спрашивает? Он что, не видит этот дурацкий фонарь?

Ломая тонкие каблуки, я кинулась за кулисы, оттолкнув с пути Вахтанга Илларионовича. Пробежала узкий коридорчик и застыла перед стеллажом. Первая ячейка была пуста. Я растерянно оглянулась по сторонам, ища поддержки, и встретила жесткий взгляд профессора.

– Где «волшебный фонарь», Лора? – угрожающе прищурился Горидзе.

– Я не знаю, – растерянно прошептала я. – Я вернула его в ячейку.

– Ваша тупость, девочка, временами поражает, – злобно процедил сквозь зубы профессор. И, повышая голос, двинулся на меня: – Клиент платил за лот двести тысяч рублей! Из них сто тысяч должен получить коллекционер, выставивший вещь на продажу. Кто отдаст ему деньги? Уж не вы ли?

Я почувствовала, как лицо мое исказилось гримасой страха и отчаяния, и слезы градом хлынули по щекам.

– Я не виновата, – выдавила я из себя, всхлипывая и размазывая косметику по лицу. – Я положила лот туда, куда вы мне сказали!

– Если бы ты положила, фонарь здесь бы и лежал! Где он? Отвечай, дрянь такая!

Горидзе уже орал на меня во все горло, и я, больше не сдерживаясь, заплакала навзрыд. Я сотрясалась в рыданиях, когда вдруг почувствовала, как чьи-то руки заботливо обняли меня за плечи. Я обернулась и сквозь пелену слез увидела участливо склоненное лицо номера двадцать пятого. Тепло его жилистого тела подействовало успокаивающе, и я наконец смогла остановить льющиеся ручьем слезы.

– Хватит кричать на девочку, – оборвал покупатель Вахтанга Илларионовича. И, улыбнувшись лягушачьей улыбкой, сказал: – Нас не представили. Я Прохор Биркин.

Вот это да! Сам «ПроБиркин»! Как-то тетя Мила взяла меня на ВДНХ, и мы, гуляя, набрели на занимательный комплекс с батутами, над которыми красовалась светящаяся вывеска «ПроБиркинFly». Мила потащила меня смотреть, что это такое. Внутри комплекс представлял собой большой ангар, где пол, и стены, и потолок были покрыты эластичными поверхностями. Ощущение было просто незабываемое! Отталкиваясь от всего, чего только возможно, я прыгала целый час, наслаждаясь ощущением полета, кувыркалась бы дольше, но пожалела Милиных денег. Мила ограничила свои полеты десятью минутами, и все равно отвалила за наше с ней развлечение больше двух тысяч.

– Привет, я Лора, – буркнула я. – Однажды я скакала на ваших батутах.

– И как? Понравилось?

Я дернула плечом:

– Да так, ничего особенного. Дорого очень.

– Зато классно.

– Прохор Наумович, что вы с ней любезничаете? – повысил голос Горидзе. – Нужно немедленно вызвать полицию.

Прохор протестующе поднял руку:

– Не нужно полицию, я оплачу фонарь.

– Зачем вы потворствуете преступнице? – бесился мой преподаватель. – За кулисы есть только один проход – через сцену. Там сидела Алла, записывающая, кто что купил и за сколько. И если фонарь пропал, то только по Лориной вине.

– Да бросьте, девочка не виновата, – защищал меня номер двадцать пятый.

– А вы откуда знаете?

– Я хорошо разбираюсь в людях.

– Ну, как хотите. Извольте оплатить счет.

Биркин достал пачку денег и отсчитал требуемую сумму. Мышиный жеребчик, не глядя на него, принял протянутые деньги, спрятал в кожаную папку и обернулся к Алле:

– Алла, ну вы-то сидели у лестницы, вы видели, что никто из посторонних за кулисы не заходил!

– Я отходила два раза курить, во время торгов седьмого лота и девятого, – честно призналась Алла, – так что со стопроцентной гарантией не могу ничего утверждать.

Профессор посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом и холодно проговорил:

– Лора, вы можете быть свободны. Завтра подойдите ко мне с зачеткой, я поставлю пять баллов по истории искусств.

Но я совершенно не хотела быть свободной, при этом оставаясь под подозрением, и с вызовом сказала:

– Нет уж, Вахтанг Илларионович! Вызывайте полицию!

Но Горидзе подхватил со стеллажа вазу Рубинштейн и устремился на сцену. Занятый покупателями, он больше не обращал на меня внимания. А я не унималась, требуя немедленно вызвать полицию. Биркин подошел ко мне, заглянул в глаза и, тепло улыбнувшись, проговорил:

– Лора, наплюй ты на этот фонарь. Пропал и пропал. Шут с ним. Честно говоря, не хотелось бы связываться с полицией. Пресса набежит, сделают сенсацию на целую неделю. Ты же умная девочка, понимаешь, что ни тебе, ни мне этого не надо. Идем, я отвезу тебя домой, а то простудишься. Здесь дует.

– Никуда я не поеду, – насупилась я. – Меня обвиняют, а я должна молчать? Давайте опросим всех тех, кто сидел около сцены. Вдруг кто-то из них видел вора?

– Как только мы это сделаем, аукционный дом можно будет закрывать, – усмехнулся Прохор. – Никто из клиентов больше носа сюда не покажет. Неприятности с законом никому не нужны.

– Но ведь должны же быть видеокамеры! Почему мы до сих пор не посмотрели запись?

– Вахтанг Илларионович! – окликнул Биркин увлеченного сбором денег профессора. Тот вскинул голову и вопросительно посмотрел на Прохора. – А Лора права! У вас же есть экран, на который выведены видеокамеры в этом здании?

– Само собой, – кивнул Горидзе. – В мониторной.