Читаем Вопросы и ответы полностью

116 Перевод несколько свободный; в тексте: αύτοματισμδν καί ειμαρμένην. Подразумеваются и материалистические учения древности (атомизм Демокрита и Эпикура), и общераспространенное в язычестве представление о роке. С последним представлением, въевшимся в плоть и кровь языческого мировоззрения, полемизировали многие отцы Церкви. Например, преп. Исидор, говоря о «ересях», имеющих место до Пришествия Господа, пишет: «Иные из людей даже не думали, что Божество есть; а другие полагали, что Божество есть, но не промышляет; иные же – что хотя промышляет, но только о небесном, а еще иные – что не о небесном только, а и о земном, впрочем не о всем, но о том, что преимуществует, например о царях, о начальниках. Одни утверждали самопроизвольность, другие судьбу, а иные – что все устрояется случаем» (Преп. Исидор Пелусиот. Кн. III. Письмо 2 // Творения святаго Исидора Пелусиота. Ч. II. М., 1860. С. 442).

117 Так цитирует преп. Анастасий; последующие цитаты также даются в его пересказе.

118

Так мы понимаем выражение συνειδησει Θεού. Обычно термин συνείδησις обозначает совесть человека, имея множество оттенков в святоотеческой письменности. В данном случае наличествует редкое словоупотребление, поскольку названный термин соотносится с Богом. Преп. Анастасий, вероятно, отождествляет его с вéдением (знанием) Бога, поскольку чуть ниже он говорит: κατα την αυτου γνωσιν.

119 Перевод гипотетичный; в тексте: τούτον δε έξαπίνης την ομιλίαν κρατηθέντα.

120 Перевод свободный; в тексте: Πλην ούχ' όριστικως, ούδε εριστικώς, άλλα γνωμικως και εικαστικός ειρήκαμεν.

121

Блж. Феофилакт делает из данного повествования следующий нравственный вывод: «Если некоторые падают, тогда как мы остаемся без искушений, то сие не должно служить для нас поводом к совершенной беззаботности, будто бы остаемся без искушений потому, что праведны, напротив, мы должны более вразумиться, что они потому наказываются, дабы мы улучшились; если же мы не исправимся, то горе наше будет больше» (Благовестник, или Толкование блаженного Феофилакта, архиепископа Болгарского. Т. 1. Киев, 2006. С. 472).

122 Евсевий сообщает, что святой апостол Петр «под конец жизни оказался в Риме, где и был распят головой вниз: он сам счел себя достойным такой казни» (Евсевий Кесарийский. Церковная история. III, 1 // Евсевий Памфил. Церковная история. М., 1993. С. 78).

123

См.: «По древнему принятому многими отцами Церкви преданию, по повелению царя Манассии [Исаия] был перепилен деревянною пилою между кедровыми досками за обличение царя и вельмож в нечестии» (Библейская энциклопедия. М., 1991. С. 301).

124 Ср. рассуждение: «Не следует сокрушаться по поводу смерти при трагических обстоятельствах. Достоин жалости лишь тот, кто умирает во грехе, без раскаяния, даже если кончина его наступает во дворце в объятиях родственников и друзей. Уходящий из настоящей жизни ни в чем не несет ущерба, какой бы смертью он ни умер, коль скоро он был одет в светлые одежды добродетели.

Ведь даже и могил большинства праведников мы не знаем. Но поскольку они пострадали во имя веры, их смерть славна перед Богом. Даже если праведник пал жертвой разбойников или стал добычей диких зверей, то раз он имеет достоянием добродетель, смерть его благоугодна Господу неба и земли» (Василиадис Н. Таинство смерти. С. 331–332).

125 Так, думается, можно перевести выражение μέρος άνέσεως εΰρωσιν. Ср.: «Хотя один гееннский огонь, но не всех грешников будет жечь одинаковым образом. Каждый по степени вины терпит там наказание. Как в здешнем мире многие живут под одним солнцем и, однако, не одинаково чувствуют теплоту солнца, один более согревается, а другой – менее, так и там в одном не для всех одинаковая степень мучения. Что здесь производит различие грехов; хотя огонь один для всех грешников, но не одинаково будет жечь каждого из них» (Свт. Григорий Двоеслов.

Диалоги о жизни Италийских отцов и о бессмертии души IV, 45, 2 // Святитель Григорий Двоеслов. Избранные творения. М., 1999. С. 687).

126 Преп. Анастасий опять подчеркивает ту мысль, что наказания и мучения грешников в аду имеют определенную «градацию». Напрашивается предположение, что открытое неприятие и сопротивление Благой Вести является более тяжким грехом, чем некогда были грехи содомитов. Возможно также, что преподобный отец намекает на мысль относительно уже здешнего наказания за подобное сопротивление.

127 См.: Мф. 8:31. Ср. одно место у св. Иоанна Златоуста, который замечает, что Господь исполнил просьбу бесов и позволил им войти в стадо свиней по нескольким причинам; и среди этих причин он называет следующую: для того, «чтобы всех вразумить, что бесы без Его позволения не смеют даже и прикасаться к свиньям» (Сет. Иоанн Златоуст. Толкование на святого Матфея Евангелиста. Беседа 28, 3 // Полное собрание творений св. Иоанна Златоуста. Т. VII, кн. 1. М., 2000. С. 318).

Перейти на страницу:

Похожие книги

Моя жизнь во Христе
Моя жизнь во Христе

«Моя жизнь во Христе» — это замечательный сборник высказываний святого праведного Иоанна Кронштадтского по всем вопросам духовной жизни. Это живое слово человека, постигшего самую трудную науку из наук — общение с Богом и преподавшего эту безценную науку открыто и откровенно. Книга переиздавалась множество раз и стала излюбленным чтением большинства православных христиан. В этом издании впервые воспроизводится полный текст уникальной книги святого праведного Иоанна Кронштадтского «Моя жизнь во Христе», которую святой писал всю свою жизнь. Текст печатается по изданию 1893 года, с редакторскими правками Иоанна Кронштадтского, не сокращёнными последующей цензурой и досадными промахами редакторов и издателей. Составители старались максимально бережно отнестись к языку оригинала, скрупулёзно сверяя тексты и восполняя досадные потери, которые неизбежны при слепом копировании, предпринятом при подготовке разных изданий знаменитой книги.

Иоанн Кронштадтский , Св. прав. Иоанн Сергиев

Православие / Религия / Эзотерика
Православие и свобода
Православие и свобода

Представлять талантливую работу всегда приятно. А книга Олеси Николаевой «Православие и свобода» несомненно отмечена Божиим даром приумноженного таланта. В центре её внимания − проблема свободы воли, то есть та проблема, которая являлась мучительным вопросом для многих (и часто − выдающихся) умов, не просвещённых светом боговедения, но которая получает своё естественное разрешение лишь в невечернем свете Откровения. Ведь именно в лучах его открывается тот незыблемый факт, что свобода, то есть, по словам В. Лосского, «способность определять себя из самого себя», и «придаёт человеку отличающую его особенность: быть сотворённым по образу Божию, ту особенность, которую мы можем назвать личным его достоинством»[1]. Грехопадение исказило и извратило это первозданное достоинство. «Непослушанием Богу, которое проявилось как творение воли диавола, первые люди добровольно отпали от Бога и прилепились к диаволу, ввели себя в грех и грех в себя (см.: Рим. 5:19) и тем самым в основе нарушили весь моральный закон Божий, который является не чем иным, как волей Божией, требующей от человека одного − сознательного и добровольного послушания и вынужденной покорности»[2]. Правда, свобода воли как изначальный дар Божий не была полностью утеряна человеком, но вернуть её в прежней чистоте он сам по себе не был уже способен. Это было по силам только Спасителю мира. Поэтому, как говорит преподобный Иоанн Дамаскин, «Господь, пожалев собственное творение, добровольно принявшее страсть греха, словно посев вражий, воспринял болящее целиком, чтобы в целом исцелить: ибо "невоспринятое неисцеляемо". А что воспринято, то и спасается. Что же пало и прежде пострадало, как не ум и его разумное стремление, то есть воление? Это, стало быть, и нуждалось в исцелении − ведь грех есть болезнь воли. Если Он не воспринял разумную и мыслящую душу и её воление, то не уврачевал страдание человеческой природы − потому-то Он и воспринял воление»[3]. А благодаря такому восприятию Спасителем человеческой воли и для нас открылся путь к Царству Божиему − путь узкий и тесный, но единственный. И Царство это − лишь для свободно избравших сей путь, и стяжается оно одним только подвигом высшей свободы, то есть добровольным подчинением воле Божией.Об этом и говорится в книге Олеси Николаевой. Великим достоинством её, на наш взгляд, является тот факт, что о свободе здесь пишется свободно. Композиция книги, её стиль, речевые обороты − свободны. Мысль течёт плавно, не бурля мутным потоком перед искусственными плотинами ложных антиномий приземлённого рассудка. Но чувствуется, что свобода эта − плод многих духовных борений автора, прошлых исканий и смятений, то есть плод личного духовного опыта. Именно такой «опытный» характер и придаёт сочинению Олеси Николаевой убедительность.Безусловно, её книга − отнюдь не богословско-научный трактат и не претендует на это. Отсюда вряд ли можно требовать от автора предельной и ювелирной точности формулировок и отдельных высказываний. Данная книга − скорее богословско-философское эссе или даже богословско-публицистическое и апологетическое произведение. Но, будучи таковым, сочинение Олеси Николаевой целиком зиждется на Священном Писании и святоотеческом Предании, что является, несомненно, великим достоинством его. А литературный талант автора делает сокровищницу Писания и Предания доступным для широкого круга православных читателей, что в настоящее время представляется особенно насущным. Поэтому, думается, книга Олеси Николаевой привлечёт внимание как людей, сведущих в богословии, так и тех, которые только вступают в «притвор» боговедения.Профессор Московской Духовной Академии и Семинарии,доктор церковной истории А. И. Сидоров© Московское Подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. 2002По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II

Олеся Александровна Николаева

Православие / Религиоведение / Христианство / Эзотерика / Образование и наука
«Сказание» инока Парфения в литературном контексте XIX века
«Сказание» инока Парфения в литературном контексте XIX века

«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.

Елена Александровна Бузько

Православие / Прочая старинная литература / Религия / Эзотерика / Древние книги