Воробьевы горы

П а л а г а (гладит ее). Ты, дочка, еще молодая… Всего женского не знаешь. Бабе трудно без мужика. Холодная постель хуже могилы, не дай тебе бог узнать. Мне с молодых лет любовь поломали, муж в земле лежит, зарубленный… Терпела, терпела, зато теперь поживу как хочется!

К а т я. Неужели другого не нашлось?

П а л а г а. Ты же Петра выбрала, не другого…

К а т я. Так я ж люблю его, а ты?..

П а л а г а. Мать об этом спрашивать не годится. Совестно.

К а т я. Нет, ты скажи: любишь? Пьяницу, бездельника?

П а л а г а (тихо). Жалею я его.

К а т я. Мама, да пойми ты: мы же первые люди на хуторе! О нас с тобой в газете пишут… Так не имеем мы права свою знатность ронять, связываться с кем попало. Честь соблюдай, мать!

П а л а г а. Моя такая честь: что хочу, то и делаю. Сама себе хозяйка. Захочу — последнего нищего приведу — небось прокормлю, не погнусь! Ты вот телка пятиногого пожалела, а к человеку без внимания.

К а т я. Человек? Сметьё позалетошнее!

П а л а г а (вскочила). Молчи! Права большие взяла! Я твоего Петра не хаю, так и ты моего Митрофана не трожь!

Пауза.

К а т я. На что тебе любовь, мама? Твоя жизнь прожитая! А у нас с Петей сынишка будет. Внучка будешь качать.

П а л а г а. Одной рукой внучка покачаю, а другой мужа приласкаю. Рук хватит, дочка! Одну жизнь прожила, другую начну!

К а т я. Тогда прощай. Никогда головы не опускала, а теперь согнусь пониже и, как мышь, поползу, чтоб никто не видел…

П а л а г а. Куда?

К а т я. К Петру, в «Червоную слободку»… (Одевается.) Теперь нам гордиться нечего. (Идет к двери.)

За сундуком Петра пришлю.

П а л а г а. Совсем уходишь? Без свадьбы?

К а т я. Не надо мне никаких свадеб!

П а л а г а. Да что ты, дочка… Да разве ж мыслимое это дело… Раз в жизни такое бывает, — как же не погулять, приданым не погордиться. Я ж еще и не собирала ничего, и Митрофан сундук еще не приладил.

К а т я. Нет уж, спасибо! Какая тут гордость! Сегодня же пришлю Петра за сундуком. Уложи вещи. (Убегает.)

П а л а г а. Катя! (Бежит вслед.) Ушла… (Медленно идет к столу, подпирает руками лицо, сидит, на глаза ей попадается какая-то бумага из числа лежащих на столе. Медленно читает.) «Выписка из протокола ячейки ВЛКСМ колхоза «Новая Ермаковка». Слушали про несчастный брак знатной женщины колхоза П. Г. Ермаковой, матери члена ВЛКСМ Кати Ермаковой, знатной девушки колхоза так же самое. Постановили: принять к сведению и сожалению и обеспечить переход Катиного отчима на рельсы…»

Входит  Б е з у г л ы й  со стаканом в руке.

(Вздыхает.)

Ушла Катя. В Слободку ушла, к Петру Гарбузёнку.

Б е з у г л ы й. Не сошлась характером барышня. Может, мне лучше уйти, Паша? Очень народ пошел колючий.

П а л а г а. Куда ты уйдешь, горемыка? Кому ты, кроме меня, нужен? Справил сундук?

Б е з у г л ы й. Только-только кончил. Сохнет.

П а л а г а. Люди смеются, Митроша. Хозяину на час работы, а ты три дня просидел.

Б е з у г л ы й. Люди смеются, когда ничего не понимают.

П а л а г а (целует). Болезный ты мой… дурачок… (Выходит.)

Б е з у г л ы й (выпивает стаканчик). Ваше здоровье, Митрофан Моисеич, гордый человек! (Стучит в дверь.) Папаша! Старичок почтенный! Раздели со мной компанию!

Дверь отворяется, появляется  д е д  П а н т е л е й, несколько мгновений стоит, потом выразительно плюет и захлопывает дверь.

Тоже гордец! Казацкое благородие!

П а л а г а  возвращается, пытаясь втащить сундук.

П а л а г а. Что ж ты с сундуком сделал, Митроша? Такому сундуку в округе пары не подберешь! Сколько живу, не видала такой вещи… У панов и то таких не было!.. Такой и за полтыщи не купишь!

Б е з у г л ы й. Это так. Баловство моего воображения. Не более. (Наливает.)

П а л а г а. Не пей, Митроша.

Б е з у г л ы й. Я свой талант хороню, бесполезный в данной конъюнктуре. А только курощупа из меня не сделаете… Нет-с!

П а л а г а. Митроша, а я тебя не заставляю. Я нынче заработала много. На тебя хватит. А дальше еще больше заработаю.