Воробьевы горы

Н е р о в н я. Ты что, с умом, а честь где?

П е т р о. Не знаю. (Пауза.) Глаза ее вижу перед собой, и губки красные, и волосы кудреватые. (Нежно.) Маленькая…

Н е р о в н я (передразнивая). «Маленькая»! Ты вот раскис от любовной тоски, а я за тебя возы ворочаю. Только что в Ермаковке был.

П е т р о (встрепенулся). Видел?

Н е р о в н я. Поклончик прислала. Скажу тебе коротко. Потерпи, Петя. Дело мужское, но потерпи. Катя будет наша!

П е т р о. Как?

В хату осторожно просовывается какая-то фигура, не то женщина, не то мужчина. Большая шуба до пят, голова в платке. Увидев Неровню, фигура быстро прячется назад.

Н е р о в н я. Кто такой? Кто такой? (Бежит за ней.)

Пауза.

П е т р о. Душа не на месте.

Пауза. Вторгается  М о т ы л и х а.

М о т ы л и х а (Петру). Председателя не бачил? Сил моих больше нема, не можу я терпеть такое надруганье над птицей! У всех бригадиров люди як люди, а мне — на тебе, боже, что нам не гоже… Я даже таких людей терпеть ненавижу! Так и заявляю: хучь я, хучь Митрофанька, а вдвоем…

П е т р о. Опять Безуглый? (Сжимает кулаки.) Я б таких… Какой черт его в колхоз занес? Стоит он теперь моему счастью поперек дороги!

М о т ы л и х а (подпирает руками бока)

. А ты-то уж хорош… Гарный хлопец! Каждая сучка вякает, як тебя в казаках обидели… Чего полез к ним? Своих девчат мало? Казали люди, по-всякому болтали: и живем грязно, и веселья не маем, и нема знать что… Бабы наши расстервенились, кажут, до одной хаты пройдем, каждую былиночку языком вылижем, а потом до них, на проверку… (Оглядывается.) А ты что из хаты зробил?

П е т р о. Тетка Гапа, да помолчите вы хоть трошки, в ушах звенит. И вообще — моя женитьба касается только до меня.

М о т ы л и х а. Як это «помолчи»? Не бреши, хлопец. Упирается девка, для тебя обидно, а для нас еще больней. Это ж все одно что вывеску нашу «Червоная слободка» дегтем заляпать. Да мы ж за это горло перервем! И Тит-бахчевник, и Марья Миронченко с Метефе, и Панас-свинарь, всех бачила, все в один голос: докажем, что есть в нас сила, есть у нас порядок и честь не затуманилась! (Подтыкает юбки.) Хату прибери, пока бабы не дошли. Стыдно будет. (Начинает яростно прибираться.) Ну, к кому ты пошел, несмысель? Хотя бы меня попытал, я твоей покойной матке кума и лучшая советчица была! Это же сама вредная природа — Ермаковых семя! От века такие: пуп голый, а нос кверху — я казак! Тьфу! Ай забыл ты, что через деда Пантюшку, колдуна проклятого, дед твой Федос Маркович помер до срока, Колдун Пантюшка, каждый пес знает, что колдун… Мне бы до него добраться, я б ему мослы поскоблила… Я бы ему… (Приближается в уборке к занавеске.) Я бы ему… (Хватается за занавеску, скрывающую деда.) Пыли, пыли сколько… (Встряхивает, хочет отдернуть занавеску.)

Вбегает  Н е р о в н я.

Н е р о в н я. Фигуры здесь не было?

П е т р о. Какой фигуры?

Н е р о в н я. Подозрительной. Гонялся, гонялся. Утекла.

М о т ы л и х а. Тебя-то мне и треба! Сымай меня с курей, председатель!

Н е р о в н я. Не надрывай голоса, теточка. Что стряслось?

М о т ы л и х а. Кого ты мне на работу поставил?

Н е р о в н я. Неужели Безуглый?

М о т ы л и х а (Неровне). Возьми своего Митрофаньку заместо статуя в кабинет, а мне он без надобности!

Н е р о в н я. Я с ним тогда по-военному, бодай его черт! Раз, два: чи с нами, чи напротив нас — кончено!

М о т ы л и х а. Цыплят бросил без корму, яиц не собрал, соломы не привез, баяниста нанял и ходит из хаты в хату.

П е т р о. Семен Иванович! Долго будем терпеть?

Н е р о в н я. Идем, Мотылиха, идем сейчас же… Перехватим по дороге, а то если кто увидит из ермаковцев, не оберешься сраму. Идем, я с ним поговорю… (Уходит. На ходу.) Что это за подозрительная фигура?

П е т р о. Черт! (Стукает кулаком.)

Пауза. Втискивается та же  с т р а н н а я  л и ч н о с т ь.

Что сейчас Катя делает? Вдруг другому улыбается? Вдруг про меня забыла?.. Сверлит в сердце…

Фигура разворачивает платок, снимает шапку, оглядывается. Это  К о ш е л ь.

Илья Парфеныч?