Воронеж – река глубокая

— Напротив канава, колодец есть,— вспомнил я.— Выйдете во двор, мимо котельной, там был дровяной склад. Будут домики, частные,— кое-что от них оста­лось. там был колодец. До войны тут знакомый отца жил, он жаловался, что у соседа в колодце вода вкуснее, чем в водопроводе. Найдите.

И машина завертелась. Весело, дружно. Оказыва­ется, не нужно кричать. Правда, распоряжения давал не я. а Галя, но, видно, в том-то и заключается искусство руководства, что нужно вовремя переложить исполнение обязанностей со своих плеч на чужие, чтобы инициа­тиву не глушить, а самому расхаживать и осуществлял! общее направление, изредка говорить:

«Правильно». «Неправильно». «И я так думаю ..» «Нет, я так не думаю». «Решай сам». «На твою ответ­ственность».

Дышать стало намного легче.

— Возьмите таз,— сказал я. И опять сказал необду! манно, я забыл, что в тазах был песок, а на песке запалы.

Трах-тарарах и визг. Я врываюсь в парную, Алл» и Светлана стояли бледные, как туман, на цементном полу груда песка, из него торчат запалы. Как они не взорвались?

— Не стучи ногами,— говорит шепотом Алла.

— Кто велел здесь брать? — спросил я.— В муж­ском отделении взяли бы, туда вас направил.

— Мы не догадались,— шепотом ответила Светла­на.

— Уходите,— сказал я тоже шепотом и начал гор­стями собирать в таз песок, запалы откладывать в сто­рону, стараясь привести в первоначальный вид, чтобы старший сержант ни о чем не догадался.

— Ура! Ура! — ворвалась в парную Роза и налетел» на меня, опрокинув песок.

— Дура! — зашипели Алла и Светлана.— Взорвет­ся.

— Мама,— перешла на шепот Роза.— Больше не буду.

— Что у тебя?

— Девочки, простите, товарищ командир, мы нашли вошебойку.

— Она всегда там была, под деревянным переходом во дворе, там солдаты мылись.

— На заднем дворе дрова лежат. Осиновые. Нано­сим дров, воды, колодец нашли, помоемся. И белье прожарим, а то, простите, есть... эти, не сердитесь, эти есть...

— Вши?

— Никто не виноват.

— Мыло есть?

— Мыла нет, мочалка есть.

— Как же мыться?

— Песком потремся.

— Можно, конечно.

— Главное, прожарим белье,— оживилась Роза.— Это прекрасно.

— Давай, давай, уходите, скажи Гале, что я согла­сен.

— Она уже приказала дрова носить и воду. В тазах. Там бочки стоят. Тазы в печь поставим, нагреем воду. II вы помоетесь с нами.

- ...Я?

— Ничего, не стесняйтесь, подумаешь,— темно, ■ектричества нет, никто не обидит. Мы в вашу сторону не будем смотреть.

Я растерялся, не знал, что ответить. И тут донесся глухой взрыв.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Немцы минировали город не как-нибудь, а со смыс­лом. большие были выдумщики насчет смерти, профес­сора, настоящие Гиммлеры. В городе обезвредили де­сятки тысяч мин, а сколько еще осталось, не знали даже в Берлине. Дрова тоже были заминированы. Когда Фрицы бежали из города, им грозил небольшой Ста­линград, и если он не получился, то благодаря прытко­сти фрицев, они успели выскочить, как окуни из бредня без мотни. Убегая, они нашкодили. Они точно рассчита­ли. что баня — необходимая для города вещь, так что рано или поздно сюда придут за дровами, чтобы смыть с тела трудовую грязь, и мину установили не в первой поленнице, которую проверили саперы фронтовых частей, а в третьей. Несчастья не произошло лишь пото­му. что немцы были мужчинами, соответственно мысли­ли и рассчитывали отправить на тот свет тоже мужчин. Мужчины брали бы поленья добросовестно, подряд, а я послал на дровяной двор девчонок. Известно, как женщины берут дрова. Вроде куриц, когда им высыпят мешок пшена: кинутся, где много, набьют зоб, потом пойдут по окружности, там клюнут, здесь подберут. Девчонки тоже — тут схватили, там выщипали, им ка­залось, что самые лучшие дрова в дальней поленнице, и брали не с краю, а вытаскивали из середины, где, по их мнению, были не осиновые плахи, а вроде антрацита. Поленница не выдержала подобного надругательства, наклонилась и осела, посыпалась. Мина и рванула. Курсантке Маше засветило в лоб единственным березо­вым чурбаном. Она стояла, как сирота, и, вместо того чтобы держаться за лоб, показывала чурбан.

— Как даст... Спасибо, не в глаз.