Вороний остров

Сегодня он встал поздно из-за того, что накануне были похороны Наоми. Когда он вчера отвез Марка в аэропорт на девятичасовой вечерний рейс, они с Габи пошли на поминки в бар на Хиллсайд-авеню, где были старые друзья семьи. И отец, и дочь выпили слишком много, и Габи, вернувшись домой, горько расплакалась. Она часто плакала последние два месяца, когда совершенно неожиданно врачи нашли у Наоми смертельную болезнь и сообщили, что ей осталось недолго. Несколько раз казалось, что конец близок, и дети собирались у постели матери, но она каждый раз находила в себе силы для борьбы с недугом, за исключением того самого, последнего раза.

Трэвис приезжал повидаться со своей бывшей женой трижды, потому что считал, что так будет правильно, и каждый раз она говорила ему, что он был скверным мужем и никчемным человеком, а он сидел тихо и не возражал, потому что с умирающими не спорят. Впрочем, сегодня, даже если бы он не договорился встретиться с Эми Хаузер, он не собирался ехать на свежую могилу бывшей жены на унылом кладбище рядом со скоростной автомагистралью на Лонг-Айленд. Свой долг он исполнил сполна.

Приняв душ, он спустился вниз и сел за кухонный стол напротив Габи. Они ели яичницу, пили кофе и обсуждали планы Габи на день. В десять часов утра Марк прислал ему сообщение, что долетел в Лос-Анджелес благополучно, уже вышел на работу и очень скучает по ним. Трэвис сохранил это сообщение в телефоне наряду с некоторыми другими, пусть и немногими, сообщениями от своего сына, в которых Марк выходил за рамки свойственной ему крайней сдержанности. По сравнению с открытостью Габи, Марк редко баловал отца словами нежности, и Трэвис высоко ценил каждое.

– Как ты думаешь, папа, люди получают то, что заслуживают?

Трэвис с некоторым удивлением оторвался от своего мобильного.

– В каком смысле?

– Ну, не знаю, как лучше сказать. Существует ли воздаяние за плохие поступки? Награда за хорошие? Расскажи мне. Ты ведь на службе много повидал. И с мамой у вас не все гладко было. Просто хочу понять… В последнюю неделю столько вопросов появилось. Можно ли дать тому, что происходит в жизни, какое-то рациональное объяснение? Есть ли вообще в ней какой-то смысл?

Трэвис пожал плечами:

– Не знаю, наверное, до конца объяснить не получится.

– Ты никогда не пытался?