Восемь мечей

Тут он закашлялся на затяжке и вытер рукой слезящиеся глаза. Бакенбарды, усы, раздутые ноздри – все его широкое лицо заходило ходуном, казалось, вся злоба собралась в один большой нарыв, все увеличивающийся и готовый вот-вот прорваться прямо здесь, на коричневом диване.

– Ну чего уж там! – прохрипел он и тотчас взял себя в руки. – Я уж успел обо всем позабыть. И вот что подумал – как странно было встретить тут этого старого козла… Весь из себя такой профессор, ну, пока не напьется. Мы с ним немного побеседовали при нашей самой первой встрече, и это было любопытненько. На Шестидесятой у него была квартира, вся уставленная книгами, и он там сидел за столом с бутылкой ржаного виски и колодой Таро… – Спинелли закашлялся.

– Да ладно-ладно, – тихим голосом отвечал доктор Фелл. На секунду скука в его взгляде сменилась удивлением. – Здесь неподалеку есть туалет. Может, вам на пару минут отойти, хм, собраться, а?

Спинелли поднялся. Доктор Фелл жестом велел Мер-чу следовать за ним, и тот, озадаченный, отправился сторожить его у двери. Они вышли, в комнате повисла гнетущая тишина, доктор Фелл оглядел всех присутствующих. Он взял со стола карандаш, вставил в кулак и вдавил, словно поршень.

– Пусть соберется с мыслями, – вздохнул он, – скоро вернется.

В течение всего этого выступления епископ сидел, держась за голову. Теперь он разогнулся и заговорил:

– Безумие какое-то. Я… я и не догадывался…

– О да, – сказал доктор Фелл, – не очень-то радует глаз, когда подойдешь поближе? Совсем другое дело, чем когда он стоит в номерной робе среди других таких же и вас разделяет толстое пуленепробиваемое стекло; не то же самое, что рассматривать музейные экспонаты с табличками на латыни? Я давно это понял. Это понимание было расплатой за мои грехи. Мне все же следовало вас предостеречь, что нельзя проникнуть в суть преступления, пока не скажешь себе, что от тюрьмы и от сумы…

Мистер Лангдон еще более уверенно, чем прежде, вклинился в беседу.

– Послушайте! – умоляюще произнес он. – Настаиваю, во имя справедливого отношения к моему клиенту, нам не следует воспринимать слишком серьезно то, что он здесь рассказывает. Позвольте мне исполнить мой профессиональный долг и поговорить с ним один на один.

– Помолчите, – пророкотал доктор Фелл. Стоило ему лишь взмахнуть карандашом, как Лангдон вжался в диван.

Спинелли вернулся спокойным, он вновь овладел собой, хотя и было видно, как подрагивали мускулы его плеч. Он оглядел всех, оскалившись в улыбке, извинился и с театральной грацией опустился в кресло. Немного погодя он продолжил:

– Так о чем это я, хе-хе, а, о бедолаге Нике Деппинге, о нашей первой встрече. Он мне тогда и говорит: «Наслышан о вас, вы, должно быть, весьма образованный человек. Хотя по виду и не скажешь. Присаживайтесь». Так мы и познакомились, и, помяните мое слово, я успел хорошо его узнать. Так что вступил в его организацию…

– Минуточку! – остановил его доктор Фелл. – Вы ведь только что говорили, что отказали ему?..

Тот ухмыльнулся в ответ:

– О, у меня были свои интересы. Слушайте! Я все еще уверен, что не уступаю ему ни в интеллекте, ни в образовании, хотя, боже мой, где вам, копам, разглядеть это… – Он яростно тряхнул рукой, зажигая очередную сигарету. – Ну да ладно. Он обо всем прознал, и я отправился, как говорится, в казенный дом. Хотя какое-то время и побыл его оппонентом в спорах о книгах и гадалкой – раскладывал ему Таро, пока не стал разбираться в этом почище его самого. Имейте в виду, я предвидел, что он далеко пойдет. Он называл меня своим судебным астрологом, а один раз чуть не пристрелил по пьяни. Если бы не пьянство и еще кой-какая слабость…

– Что за слабость?

– Бабы. Он спускал на них немереные суммы. Если бы не это… хотя… – казалось, Спинелли застигло врасплох какое-то чрезвычайно неприятное воспоминание, – видит бог, он сводил их с ума. Они так и липли к нему. Однажды, пропустив пару стаканов, я сказал ему: «Ник, вот положа руку на сердце, я ведь покруче тебя буду как мужик. Но на меня бабы так не лезут. Это все денежки твои. Все-таки, – Спинелли пригладил свои бакенбарды, – я ненавидел этого старого самодовольного козла за то, что бабы обожали его, хотя и не признавались в этом. Они притворно насмехались над ним при людях. А он… он гипнотизировал их или что-то типа этого. Почему он, а не я? – Спинелли чуть не взвыл. – Почему все они хотели его, а не меня? У него была даже дамочка с претензией на то, чтобы жить на Парк-авеню, ну и ладно, что сама она была с Девятой авеню, он к ней прицепился, и она к нему; а потом он ее бросил…

Спинелли огляделся так, будто что-то пришло ему на ум. Он взглянул на Лангдона.

– Так о чем вы там говорили?.. – стал направлять его доктор Фелл.

– О казенном доме. – Спинелли набрал в грудь воздуха. – Я попал в казенный дом. А он вовсю сорил деньгами. Если бы он думал головой, а не другим местом, то у него бы сейчас было шесть миллионов, а не пятьдесят тысяч в вашей валюте.

Доктор Фелл приоткрыл глаз. Вдумчиво крякнув, он заговорил мягким голосом: