Восемь мечей

Какое-то время до Хью доносился мерный стук карандаша доктора Фелла по столу.

– Дорогая моя, – вдруг сказал доктор, – раз уж вы здесь… Вам было что-либо известно о прошлом вашего отца?

– Н-нет. Ничего. У меня… были кое-какие подозрения. Не знаю.

– Вы кому-нибудь рассказывали о своих подозрениях?

– Да. Морли. Я посчитала, это честно. – В некоторой растерянности она колебалась, борясь с захлестывающим ее гневом. – Скажите, почему это вообще имеет какое-то значение? Если бы отец был жив… Если бы он был жив, никто бы об этом не узнал и не стал бы задавать никаких вопросов. А теперь, когда он умер, надо вытащить на свет божий все, что есть против него… – Она отвернулась к окну и добавила совсем тихо: – Знаете, мне никогда особенно не везло в жизни. Мне казалось, сейчас-то все образуется. Зачем… зачем все портить?

Ночной ветерок вновь потревожил деревья вокруг дома, было ясно, что и у гостевого домика вязы и клены тоже зашелестели листвой. Все это время в библиотеке раздавался стук карандаша по столу: тук-тук, тук-тук, будто доктор Фелл бесконечно задавал один и тот же вопрос.

– Как давно у вас появились подозрения относительно прошлого вашего отца, мисс Деппинг?

Она тряхнула головой:

– Точно не скажу. Но наверное, где-то лет пять назад я начала о чем-то догадываться. Видите ли, он вдруг ни с того ни с сего захотел встретиться со мной в Лондоне. Я думала, он всегда там и жил; раз в неделю я посылала ему письма на имя мистера Лангдона и раз в месяц получала ответ с лондонской маркой на конверте. Так что я приехала из Франции; на самом деле я была рада пропустить школу. Он сказал, что отходит от дел, чем бы он там ни занимался в Сити, и вливается в издательский бизнес мистера Стендиша и мистера Берка. А потом… мы как-то днем сидели в холле одного отеля, и вдруг он заметил, что кто-то идет к нам, и, не знаю, так заволновался. Он сказал: «Так, это Берк; он не говорил, что придет сюда. Послушай, не удивляйся ничему, что я скажу ему про наши дела. Ты же знаешь, я год пробыл в Индии, и там, запомни, моим ближайшим другом был майор Пендлтон». Затем он шикнул на меня. – Она провела рукой по своим блестящим темным волосам так, будто ее мучила нестерпимая головная боль, и она старалась улыбаться, несмотря на это. – Ну, такие вещи, как правило, вызывают любопытство. Я никогда не была в курсе отцовских дел. Вот поэтому-то я говорю, что у меня есть право знать.

В нерешительности она устремила взгляд на доктора Фелла, не в силах задать свой вопрос. Мэв Стендиш выпалила его:

– Поэтому-то я и требую объяснений. Говорю вам – это невозможно! Бедный мистер Деппинг… Это все какие-то сплетни из лакейской, могу вас заверить. Неслыханное дело, он преступник. Преступник! – Мэв будто выплюнула последнее слово.

– Лучше нам прояснить этот вопрос сейчас, хотя мне жаль, что правду приходится рассказывать таким жестоким образом, но лучше всего будет сделать это именно так, – угрюмо проговорил доктор Фелл. – Эти сплетни правдивы. Деппинг был не простым преступником, а преступником самой гадкой породы – шантажистом, вымогателем и убийцей. Не расспрашивайте о подробностях. Они не из приятных.

– Невоз… – начала было миссис Стендиш и остановилась. Взглядом она искала поддержки у епископа, но он лишь медленно кивнул.

– Мне жаль, мадам, – сказал он.

– Гос-по-ди… – Она приложила руку к побледневшему лицу, на котором проступили морщинки. – Это… это все меняет… это… – Она обратила свой взгляд на Бетти Деппинг, которая, в свою очередь, не мигая смотрела на доктора Фелла. – Бетти, милая, – на лице Мэв появилась неловкая горькая улыбка, – не нужно было мне тебя сюда приводить. Ты и так была расстроена. Все эти несчастья, эти ужасные обвинения… Дитя! Послушай, иди наверх. Сейчас же, никаких возражений! Ложись в кровать как хорошая девочка и попроси Патрисию сделать тебе холодный компресс. Я останусь тут и со всем разберусь. Тут, должно быть, какая-то ошибка. Тебе еще понадобятся силы, я позабочусь о тебе. Беги скорей!

Мэв отпустила ее плечо. Бетти Деппинг посмотрела ей в глаза. Она вновь стала непреклонной и сильной, с холодным циничным взглядом и волевым подбородком. Она улыбнулась.

– Это все меняет, не так ли? – мягким голосом спросила она. – Думаю, мне здесь больше слушать нечего.

Она кивнула в сторону собравшихся и прошла к двери, но в проходе обернулась. Гнев и напряжение дали о себе знать, ее щеки загорелись, она превратилась в бойца, и притом опасного, в ее глазах появился стальной блеск. Но при этом ее губы оставались неподвижны.

– Единственный, кто имеет значение, – наконец заговорила она тихим голосом, – это Морли. Поймите. То, что он думает, и то, что важно для него, – ее грудь и плечи заходили ходуном, – важно и для меня. Запомните это, пожалуйста.

– Дитя! – воскликнула Мэв, вскидывая голову.

– Спокойной ночи, – сказала Бетти Деппинг перед тем, как закрыть за собой дверь.