Восемь с половиной часов

– Ты разваливаешься, – заметил Вадик, не сдержавшись, – они потеряли возможность терять свои части тела тут и там, как ходячие мумии…

Ярослав Карлович уставился на Вадика, не ожидая подобной дерзости. Буравя его взглядом несколько секунд, он решительно подошёл к нему и ударил по щеке со всей силой, какая только оставалась в его костлявой руке.

– Не смей разговаривать со мной таким тоном! – Шипел он, наклоняясь к нему, – ты не представляешь, сопляк, каких трудов мне стоило добиться этого! Ты не представляешь, что означает это открытие! Люди могут продлить свою жизнь… Это же бессмертие! – воскликнул он и направился вокруг стола, – то, к чему эти глупцы стремились всегда! И только я смог раскрыть тайну… и раскрыл бы и им, если бы они не были такими дураками.

Вадик уже не сомневался, что перед ним находится сумасшедший человек. Не выживший из ума, нет, а просто помешавшийся на собственных идеях – яркий пример, что будет, если несбыточные мечты слишком сильно лелеять. Теперь, впрочем, он плохо его видел: после пощёчины голова повернулась в сторону, что к неописуемой его радости оказалось очень кстати – нос был как раз у самой щели между дверью и косяком, и оттуда тянуло живительным запахом затхлости и пересушенной штукатурки. Запахам, которым Вадик вряд ли когда-нибудь был бы так рад. Но он вынужден был и дальше внимать этот монолог злобного гения, который всё дальше пускался в воспоминания, забыв о заявленной вначале теме.

– На протяжении десятилетий я трудился в этой школе, не покладая ни рук, ни головы, не спал ночами, всё придумывал, как бы ублажить их величество партийных руководителей! И у меня получалось это… до определённого момента. Просто нужны были другие подходы, а тут война, и у меня не было времени хорошенько подумать. Подростков сюда стали привозить автобусами, и я делал всё, что мог! Чтобы они хоть как-то соответствовали их требованиям. А что я должен был делать? Отказаться от всего, всё бросить? Да меня бы тогда точно упекли в лагеря… Оставался один выход – немножко слукавить. Я повторяю, это была вынужденная мера! – он говорил, словно оправдываясь перед прокурором, но достаточно жёстко. Вполне вероятно, что эта речь уже была заготовлена у него, так не пропадать же ей зря. – И потом выясняется, что мои солдаты, которых я готовил, никуда не годятся! Они так в письме и написали – «не соответствуют требования»! А в каких условиях я вынужден был работать, никто и не поинтересовался.

Старик перевёл дух, опёрся о стол.

– Сильный этот препарат, – сказал он как будто устало, – сколько уже раз им пользовался, и всё равно меня от него тоже мутит. Ну да ничего, отсюда он не скоро выветрится. Просто концентрация великовата. – Он взял со стола резиновую пробочку и закрыл колбу, затем убрал в карман. – Что-то мы отвлеклись от темы. Ты будешь в конце концов говорить, что написано в твоей статье? И поподробнее!

Любопытство одолевало Вадика, и он решил натолкнуть директора на интересующую его тему:

– Там упоминались некие опыты, которые меняли человека. Правда, как, я не понял.

– А-а! Скоро ты испытаешь их на себе. Не завидую тебе! Ты увидишь то, что нормальный человек даже с самым богатым воображением представить не в силе. Всего лишь зрительные галлюцинации, но они меняют психику в корне, и ты превращаешься в послушнейшего слугу! Твой дружок Тёма уже скоро таким и станет. Вы будете служить мне! Будете искать и доставлять людей сюда, и тогда, с помощью них, я смогу заявить наконец о себе!

«И поработить мир» – вертелось на языке у Вадика, но он проглотил эти колкие слова. Перспектива получить ещё пощёчину и оказаться в другом положении его вовсе не прельщала. Живительный воздух поступал из щели, и он, жадно его вдыхая, уже мог пошевелить пальцами. Действие парализующего вещества заканчивалось, и теперь его задачей было потянуть время, пока он окончательно не придёт в себя. Главное, чтобы старик не заметил.

– Ещё там упоминалось о каком-то странном изобретении, а так же то, что вы исчезли в самый важный момент, – сказал Вадик с намёком на похвалу и благоговение перед явлением, ему непонятным. И эта щепотка лести сработала отлично. Директор, помолчав немного, заговорил спокойнее, с некоторым ностальгическим сожалением в голосе.

– Да… это ведь машина времени! Представь себе, мальчик, я создал эту великую вещь! Я, а ни кто-нибудь другой! – Старик двинулся вокруг стола, упиваясь собственной гениальностью, – и что бы сейчас имели люди, если бы прислушались ко мне тогда! Может ты мне ответишь, почему они так слепы? Не видят очевидного… зачем нужно было организовывать эти комиссии… И ты знаешь, дела уже начали улучшаться, если бы не этот идиот Маленков – решил, что мои идеи никуда не годятся… Решил устранить меня. Как же, получилось у него! И где он теперь? Давно в могиле, а я вот ещё до сих пор хожу и соображаю.

«Я Гудвин, великий и ужасный!» – так и хотелось добавить Вадику к его речи, но приходилось молчать, в то время как старик продолжал: