Восхождение: Проза

— Да что вы надумали, хлопцы?! — Мария Андреевна заломила руки; лицо ее исказилось болью. — Оксана! Дивчата! Да хоть вы скажите! Ваня?! Ты-то чего молчишь?

Колесников, на бледном лице которого ходили желваки, стал молча собираться. Рукой оттолкнул бросившуюся к нему Оксану, хмуро глянул на мать.

— Надо сходить, чего там скажут… Коня накормите.

— «Коня накормите», — ухмыльнулся, поддакнул Григорий. — А то вдруг ехать нынче придется.

Штаб повстанцев расположился в доме бывшего волостного Совета.

Трофим Назаров, в распахнутом полушубке и без шапки, сидел на председательском месте, что-то рассказывал внимательно слушавшим его лавочнику, Алексею Фролычу и Прохоренко с Кунаховым. Те смолили самокрутки, похохатывали, развалившись вокруг стола — кто на табуретах, кто на старом, с вылезшими пружинами диване.

С появлением Колесникова все примолкли, с интересом смотрели на вошедших. Трофим Назаров поднялся, пошел навстречу Колесникову, вытянув вперед руку, радушно улыбаясь.

— Ива-ан Сергев!.. Скоко годов тебя нэ бачив!.. А заматерел, заматерел, — говорил он, одобрительно оглядывая налитую фигуру Колесникова, ладно сидящую на нем офицерскую шинель. Поднялись и Прохоренко с Кунаховым, потянулся с рукопожатием лавочник, попытался даже обнять Колесникова, но малый рост не позволил Алексею Фролычу сделать этого, он лишь ткнулся носом в грудь Ивана.

Колесников отвечал на приветствия сдержанно; шагая сейчас по Старой Калитве, видел, что вчера с ним не шутили — по слободе носились вооруженные всадники, многих из которых он хорошо знал. У штаба стояли две тачанки, тупые рыла «максимов» зорко поглядывали по обе стороны улицы, у крыльца штаба, переминаясь с ноги на ногу, стояли часовые. У церкви, на утоптанной рыжей площади, вышагивали разномастно одетые мужики, в основном молодые, слышались команды, ругань. Возле марширующего воинства стояла толпа зевак, смотрела на происходящее с интересом, носились с гиканьем пацаны. Возле штаба стояла пушка, с десяток мужиков окружили ее, спорили о чем-то. «Да-а, тут дело закручено», — думал Колесников, не зная теперь, как вести себя: ясно было, что отсидеться в Старой Калитве ему не удается, легкое ранение ноги в расчет здесь могут просто не принять, тем более что он уже почти выздоровел, его и отпустили-то из полка под этим предлогом, окончательно долечиться и вернуться в строй; земляки же, судя по всему, настроены очень серьезно, тут не вильнешь.

Трофим Назаров жестом предложил Колесникову сесть; в штабную комнату все входили и входили новые люди. Колесников понял окончательно, что ждали здесь именно его появления, что сейчас состоится какой-то очень важный для него разговор.

Входили знакомые Колесникову люди: Иван Михайлович Нутряков, бывший царский офицер (интересно, чем он занимался во время гражданской войны?); Безручко Митрофан Васильевич — громадный, с грубым, прокуренным голосом, этот учился где-то, образованный; Богдан Пархатый, Боярских Семен… Каждый из них подходил к Колесникову, подавал руку, говорил что-нибудь нейтральное: «С приездом!» или «Рад бачить тебя, Иван!»… Он отвечал механически, мысль напряженно работала, оценивала ситуацию: в Старой Калитве, в родной его слободе, крупное вооруженное восстание против Советской власти, он, Колесников, конечно же, не случайно «приглашен» на заседание штаба, и прежде, чем оно начнется, он должен решить для себя важный вопрос: как быть? Можно потянуть время, сослаться на ранение… Но, с другой стороны, Гончаров ясно дал понять, что им нужен опытный командир, что выбор их пал на него, Ивана Колесникова…

— Ну, как ты там? — добродушно спросил Трофим Назаров, ласково оглаживая черную бороду. — У красных, спрашиваю, как служишь: с душой або по принуждению?

— Служу, — неопределенно повел плечами Колесников. — Власть.

— Ну, власть… — кашлянул в кулак Назаров и оглядел мертво сидящих, внимательно слушающих их разговор членов штаба. — Власть это такое дело: сегодня — одна, завтра — другая. Дней десять назад и у нас тут Жимайлов с Сакардиным заседали… Теперь червей кормют. Да-а…

Вошел еще один человек, Колесников его тоже знал: Иван Поздняков, склонился к уху Марка́ Гончарова, что-то сказал. Тот кивнул, вышел, а Поздняков сел на подоконник, расстегнул полушубок, подмигнул Колесникову — чего, мол, белый сидишь и роса на лбу? Не дрейфь…

— Батька твоего, жаль, нету с нами, Иван Сергев! — говорил между тем Назаров. — Недотянул Сергей Никанорович, недотянул…

— Вы зачем меня позвали сюда, мужики? — Колесников не узнал своего голоса. — Не тяни кота за хвост, Трофим Кузьмич.

— Ну что ж, — Назаров по-прежнему ласкал бороду. — Колесниковы люди дела, потому и позвали, Иван Сергев… Знаем тебя не первый год. А то, что у красных служил… Ну, не беда. И другие там были… Восстал у нас народ, Иван. Антонова Александра Степановича решили поддержать. Слыхал про такого? Ну вот. Життя от коммунистов не стало. Голод, продразверстка, мать их!.. Власть эта дюже нам не нравится. Поотымали все, воевать заставляют…