Восхождение в горы. Уроки жизни от моего деда, Нельсона Манделы

– ЧУЖАЯ ДУША – ПОТЕМКИ, НДАБА. НО ОДНО Я ЗНАЮ ТОЧНО: НЕОБУЗДАННАЯ ЖЕСТОКОСТЬ НЕ ИМЕЕТ НИЧЕГО ОБЩЕГО НИ С КРУТИЗНОЙ, НИ СО СТРАТЕГИЕЙ.

Это событие вошло в историю бокса как «Кусачий бой». Позже Тайсон заявил, что откусил ухо Холифилда в отместку за удар головой – он не верил, что удар был нечаянным. Он получил изрядную долю внимания, но чемпионом все же стал Холифилд. Вскоре после боя «Шум и ярость» Холифилд приехал к нам в гости, чтобы снова встретиться с Мадибой.

– Чемпион! Как жизнь? – Мадиба вышел поприветствовать его на крыльцо. – Рад тебя видеть!

При виде множества камер я всегда старался спрятаться, но тут вытянул шею, чтобы получше разглядеть надкушенное ухо: действительно, у него недоставало изрядной части хряща.

* * *

Закончив колледж, отец начал работать в сфере юриспруденции. Кажется, что-то связанное со страхованием. Старик купил ему дом в приличном еврейском районе Норвуда, меньше пяти минут от Хьютона. Очень хороший и красивый дом с тремя спальнями и бассейном. Мы с братьями остались с Мадибой и Грасой. Не помню, чтобы нам когда-нибудь предлагалась альтернатива. К тому времени я прожил с Мадибой дольше, чем с кем-либо из родителей. За все это время я видел мать всего пару раз, а отца – только на семейных торжествах, когда собиралась вся семья, да еще на Рождество, Пасху и на день рождения. По сути, в повседневной жизни моим отцом был Мадиба – он обеспечивал мое безбедное существование, следил за моей безопасностью, был всем для меня и делал все, что обычно делают отцы для своих детей.

Иногда мне было нелегко соответствовать высоким стандартам, установленным дедом, и следовать его жестким правилам, может быть, еще и потому, что в раннем отрочестве я был совершенно неуправляемым. Мадиба структурировал мою жизнь и обозначил границы, которых я не знал в раннем детстве. Иногда, когда он заставлял меня усерднее заниматься или отчитывал за то, что я огрызаюсь, мне хотелось сказать в ответ какую-нибудь глупость, но я тут же ловил себя на мысли, что не променяю эту жизнь ни на что на свете. Мне несказанно повезло, и я знал это. Нам обоим было нелегко, но впервые в жизни я чувствовал твердую почву под ногами. Оглядываясь назад и вспоминая эти годы, я преисполняюсь благодарности.

После свадьбы Грасы и Мадибы мы переехали в дом побольше, через улицу от прежнего – там для нашей разросшейся семьи было больше места. Иногда на каникулах мы все отправлялись в президентскую резиденцию в Претории. В период апартеида это место, по иронии судьбы, носило название Либертас – в честь римской богини свободы. Когда президентом стал Мадиба, он переименовал его в Маламба Ндлопфу, что в переводе с языка тсонга дословно означает «купание слонов», но на самом деле это идиоматическое выражение со смыслом «новая заря» (то есть то самое время, когда пора купать слонов).

И в Претории, и дома, в Хьютоне, Граса всегда настаивала на том, чтобы все мы обедали вместе, за большим столом. Если Мадиба был в отъезде, мы могли устроиться на кухне перед телевизором, но когда он был дома, то вся семья садилась за стол – вовремя и все вместе. Эти семейные ужины были совсем не похожи на те тихие трапезы с Мадибой, когда я учился в начальной школе. Мы болтали обо всем подряд и смеялись, шутили друг над другом и даже подтрунивали над Стариком, но только когда он был в подходящем настроении. Праздники и дни рождения отмечались шумными застольями, но и в обычные дни в доме постоянно кипела жизнь.

Первым делом Граса упразднила традицию звонить в колокольчик за обеденным столом. Это было совершенно не в ее стиле, и я был этому рад. Когда я только приехал, мне казалось, что это очень круто, но повзрослев, стал слышать в его звоне отголоски колониальных традиций, и мне было не по себе. Теперь я понимаю, что это тоже было частью наследия долгих лет заключения Мадибы: он не знал некоторых вещей о современных традициях, потому что пропустил огромный кусок жизни.

– Должно быть, многие удивились бы, узнав о том, насколько я невежествен во многих вещах, привычных обычному человеку, – часто говорил он.

Он вырос в деревне, потом попал в самое пекло апартеида, затем была тюрьма. У него были прекрасные манеры и отличное знание этикета, но, лишившись свободы до того, как этикет изменился, он до сих пор придерживался нескольких старомодных правил.

Однажды за обедом матушка Ксоли принесла телефон в столовую и протянула ему:

– Ее величество королева Елизавета желает с вами переговорить.

– Соедините, – ответил дед. Потом взял трубку: – Алло? Здравствуй, Елизавета! Как поживаешь? Хорошо, хорошо. Да, у меня все отлично, спасибо!

Мы с Грасой ошарашенно переглянулись, шокированные тем, как запросто он с ней общается. А они все болтали, совершенно непринужденно. Когда он повесил трубку и матушка Ксоли унесла телефон, Граса сказала:

– Мадиба, ты не можешь называть ее просто Елизавета! Надо говорить: «Ваше Величество», соблюдать протокол!