Воскрешающая

«Я не искал жизнь и не бежал от смерти, но жизнь среди беспокойства и хаоса не для меня, и я вновь изберу смерть, ибо знаю, что, воскреснув, обречён быть другим».

Он говорил и говорил, глядя на меня, словно не видя тех, кто его окружал. Мне казалось, он знает, что только я его понимаю.

«Я был последним фараоном, и истина эта сократила дни моей жизни. Я знал, что рабы не выполнят мою последнюю волю и не сожгут моё тело, и потому заранее приготовился убить себя вновь. Я велел им положить с собой мёртвый камень. Ты закрой глаза, позволь мне обрести вечный покой среди своего народа».

Следующая его фраза потрясла меня до глубины души:

− Регоспикаянедилайцыркозет. Хуресан!

«Что стоит желание Воскрешающей избавиться от дара воскрешения, если это не дар, а суть её души? Для каждого есть своя истина, но, найдя её, не всегда обретаешь покой. Во истину, истина в жизни и смерти и даже там, где нет ничего. Во истину!».

Потом он вытащил из груды, пропитанных бальзамами бинтов, маленький чёрный камешек, похожий на уголек. Пока люди, следившие за каждым его движением, строили свои догадки, фараон стал тереть камень между ладоней. Камень странным образом засветился.

Кажется, я даже ощутила, как от мёртвого камня повеяло теплом.

Затем Хандозар поднёс светящееся вещество к своим волосам, и они тут же вспыхнули. Фараон закрыл глаза, а руки всё с тем же камнем опустил на тряпье. Пламя смертельным ураганом объяло в мгновение ока весь саркофаг.

Люди с криками ужаса рванулись бежать подальше от огня. Их охватила паника, но к выходу было не пробиться, началось столпотворение. К тому времени, как кто−то догадался принести огнетушители, фараон уже догорал. Пожар длился не больше двух минут.

Я словно в трансе смотрела на горящий факел, потом закрыла глаза, и, поняв, что всё кончено, вдруг ощутила, как почва уходит из−под ног. Я потеряла сознание. Кажется, кто−то подхватил меня, но я уже ничего не чувствовала.

***

Очнулась я в просторной светлой комнате. Сомнений не было – гостиница. И я была одна.

Вспомнив, что являлось причиной приведшей к потере сознания, меня охватила такая апатия, что в пору руки на себя накладывать.

Я, наверно, целый час без всяких мыслей смотрела в белый потолок. Лишь, когда тоска пришла на смену равнодушию, я встала с софы и принялась ходить по комнате, заламывая руки. Первым делом мне пришло на ум избавиться от кольца. О побеге я и не думала – куда там!

При помощи скальпеля, который до сей поры ждал своего часа в потайном кармашке сапога, я собиралась разогнуть ножки паука или уж, если на то пошло – разрезать их.

Мерзкое создание не поддавалось на «уговоры». Напрасно я пыталась избавиться от него, паук был такой прочный, что его, наверно, и алмазом не разрежешь, не помогла даже игла, которой я, окончательно разозлившись, принялась, остервенело втыкать в чёрное брюхо и голову. У Татхенгана был бы шок, видя он, как я издеваюсь над его сородичем.

Палец мой находился в плачевном состоянии: опухший, со следами засохшей крови. Ни согнуться, ни даже пошевелиться он не желал. Я решила, что паук порвал мне связки или нервы. Можно сказать, я почти калека, ведь пользоваться левой рукой стало очень сложно. Палец побаливал, и я уже представила, как опухоль переходит на руку.

Издеваясь над пауком, я довела себя до такого состояния, что попадись мне случайно под руки топор, я, не раздумывая, отрубила бы злополучный палец.

Всё чаще я стала отвлекаться от демонтирования кольца, на то, чтобы прислушаться к тому, что творится в коридоре. Я даже подошла к двери и попробовала открыть её, мне хотелось убедиться, что она закрыта. Так и оказалось.

В коридоре то и дело раздавались приглушённые шаги, но тех, что я боялась услышать, в чём бы ни за что себе не призналась, пока не было. Но обычно сбываются мои самые дурные предчувствия и потому, страх с каждой секундой становился сильнее. Я боялась, увидеть Татхенгана и прочесть в его глазах свой приговор: нет, не смертельный… пожизненный!

Я не хотела его видеть, не хотела!

И вдруг меня осенило: зачем же я мучаюсь, стараясь избавиться от кольца? Ведь всё дело в моих глазах! Не будь их, я никогда не смогла бы оживить даже дохлого таракана. Избавиться я должна от них! От глаз!

Идея проткнуть глаза, подействовала на меня так ошеломляюще, словно луч света в вечной темноте подземных пещер. И я не сомневалась, что решение верное. Что тогда сделает со мной Татхенган? Ну, может быть, убьёт в состоянии аффекта, а это лучше, чем позволить обречь себя на пожизненное рабство.