Восьмое Небо

Ринриетта нахмурилась. В отличие от нее, гомункул обычно не был подвержен перепадам настроения и всякий раз, как хозяйка переступала порог, стремился растормошить ее свежей историей или каким-нибудь добытым у пролетающего корабля анекдотом. Сейчас его голос звучал так, словно гомункул выполнял неимоверно сложные расчеты и был слишком занят, чтоб обращать внимание на любые отвлекающие факторы. Это выглядело странно. Единственное, чем он мог развлечь себя здесь, в кабинете, это пересчетом столовых приборов.

— «Малефакс»! — осторожно позвала Ринриетта, — Ты в порядке?

К ее облегчению, гомункул отозвался почти сразу, хоть тон его голоса оставался напряженным.

— В полном. Боюсь, дело не во мне. Вам следует знать, что…

— Ну! — Ринриетта напряглась, как тогда, в подворотне, — Говори! Что-то случилось?

— Да. Случилось.

— Что?

Гомункул вздохнул и сделал маленькую паузу, перед тем как ответить. Совсем крошечную, секунды в полторы, не больше.

— Война.

* * *

Слово это было маленьким, коротким, но тяжелым, как пятидесятифунтовое ядро. Удержать его в мыслях оказалось тяжелее, чем она думала, оно вдруг заняло все пространство без остатка.

Война.

Только сейчас Ринриетта поняла, что никогда по-настоящему не сознавала смысла этого слова, хоть не раз произносила. История Унии и ее островов была полна войнами — внутренними, внешними, необъявленными, освободительными, скоротечными, вынужденными, междоусобными, трагическими, полузабытыми, неоднозначными, победоносными… И Ринриетта Уайлдбриз, одна из лучших студенток на курсе, безукоризненно могла ответить на самый каверзный вопрос по любой из них. Причины и предпосылки, основные события и политические аспекты, названия флагманских кораблей и имена адмиралов. Но стоило гомункулу произнести одно-единственное слово, как она почувствовала, будто ее оглушило.

Война.

Сейчас у этого слова был особый смысл. Особый запах, пропитанный едкой вонью сгоревшего пороха и тлеющего дерева, с примесью чего-то гнилостного. От этого слова ее вдруг замутило, да так, что даже пустой желудок тревожно запульсировал. Перед глазами пронеслось что-то страшное — ровные шеренги кораблей, острые жалоподобные контуры их орудий, стелящийся под облаками серый дым… Ринриетта зачем-то впилась руками в письменный стол, словно одного этого произнесенного слова было достаточно, чтоб небо содрогнулось, заставляя остров раскачиваться.

Война.

Когда-то она сама произносила это слово, но тогда оно казалось горячим и острым, разжигающим в груди огонь. Она обещала развязать войну против Унии, заполучив силу «Аргеста». И это была не несмышленная девчонка с крыши философской кафедры, это была она, капитанесса Алая Шельма. Она рвалась в бой, она жила предвкушением боя, она жадно втягивала воздух, надеясь ощутить в нем аромат близящегося пожара, который охватит десятки и сотни островов. Но сейчас, когда это слово было по-настоящему произнесено, она вдруг испугалась до дрожи в коленках.

Война.

Мистер Хнумр, повертевшись на столе, стал задумчиво жевать угол ближайшего тома. Вкус бумаги и чернил, как обычно, действовал на него умиротворяюще.

— Рассказывай, — кратко приказала Ринриетта, опускаясь на стул.

— Официальных сообщений пока не было, газеты острова молчат, но я перехватил несколько донесений по служебным магических каналам Адмиралтейства.

Ринриетта скрипнула зубами:

— Я же говорила тебе, чтобы ты… Неважно. Дальше.

— Тринадцать часов назад у Уорспайта разразилась генеральная битва между формандским и готландским флотами. Подтверждено участие по крайней мере сорока кораблей с обеих сторон, включая дредноуты и основные силы.

— Вот, значит, как…

Ночной Ройал-Оук спал. Здесь, почти на самой его вершине, не было ни шумных трактиров, ни горланящих студентов, тишина здесь стояла почти оглушающая, если не считать извечного шелеста ветра по крыше. Но сквозь эту тишину она слышала совсем другие звуки — оглушительный лязг сталкивающейся стали, грохот орудий и крики раненых. В Унию пришла война. Чудовище сродни харибде, которое она сама выпустила из небытия.

— Вероятно, это самая крупная битва за последние двести лет, — «Малефакс» не пытался шутить, ветерок, рожденный его магическим воздухом, напоминал ледяной сквозняк в старом склепе, — Потери будут катастрофические. Но главное не это. Главное то, что война началась.

— Мы знали, что она начнется. Мы все знали.

— Да, — согласился гомункул тихо, — Знали. Но все-таки надеялись, что Роза Ветров найдет способ ее не допустить.

— Кажется, Роза давно уже не держит нити ветров в руках, — грустно улыбнулась Ринриетта, — Чья взяла?

— Едва ли вы…

— Формандцы или готландцы? Кто победил? Едва ли это еще имеет какое-то значение, но…

— Ни те, ни другие, — смиренно ответил гомункул, — Впрочем, будет лучше, если вы сами увидите.

— Едва ли я увижу хотя бы отсвет выстрела, даже если высунусь целиком в окно, — пробормотала Ринриетта, — Уорспайт в доброй тысячи миль от Сердца Каледонии.