Восьмое Небо

«Ты видела ее глаза. Она сломалась. Сломалась в тот день, когда ее предал самый близкий ей человек. Она сама сожгла свою мечту, как сжигают корабль, чтоб не достался неприятелю. Ее мечта горела мучительно долго, как «Вобла», сгоравшая на твоих глазах. Но ты предпочла этого не заметить».

Поглощенная сражением с собственными мыслями, Ринриетта забыла про навигацию.

Лишившись управления, ее ноги сами держали курс, выбирая дорогу автоматически по одному им ведомому принципу. Как хитрые небоходы при невнимательном капитане они норовили облегчить себе работу и принять к ветру при любой возможности. Неудивительно, что Ринриетта, сама того не замечая, шагала по нисходящим улицам в сторону подножья острова, туда, где фонарей горело куда меньше, а прохожие с наступлением ночи и вовсе исчезали.

— О, она сполна мне отплатила! — Ринриетта со злостью дернула кружевной воротник, — Это был не подарок, это была месть. Сделав королевским барристером, она вручила мне мою же отравленную мечту. Она забрала у меня небо! Забрала то, чем я жила!

«Ты уничтожила ее мечту. Она торжественно вручила тебе твою собственную».

— В насмешку! Зная, что я давно выросла из нее!

«Возможно. Уж право на насмешку она точно заслужила».

— Это был миг ее торжества! Она упивалась им! Она нарочно заставила меня отдать ей треуголку. Ей нужен был не кусок ткани, ей нужна была моя капитуляция. Моя слабость!

«Ты забыла про еще один удар, который ей нанесла. Ты не узнала ее, когда она ступила на палубу «Воблы».

Это было похоже на диалог с каким-то дьявольским гомункулом, который читал ее мысли и перед которым она была совершенно бессильна. Диалог, из которого невозможно вырваться, как бы быстро она ни шагала.

— А что мне оставалось делать? Я капитанесса пиратского корабля! Я не могла объявить во всеуслышание, что у нас на борту — внучка Каледонийского Гунча!

«Нет. Ты испугалась. Испугалась, как только увидела ее глаза. Предпочла не узнать. Потому что не знала, как себя вести и боялась просить прощения».

— Это не так! Я…

Ринриетта вздрогнула, услышав из ближайшей подворотни шипение. Жуткое шипение, от которого внутренности сами сворачивались кольцами, а на спине выступила мелкая липкая испарина. Только сейчас она заметила, что давно оказалась в той части острова, куда прежде с наступлением темноты старалась не заходить — районы доков, пользующиеся не самой лучшей репутацией. Вне зависимости от высоты острова над уровнем Марева грабежи и разбои здесь никогда не считались редкостью, бывали слухи и похуже…

В подворотне что-то шевельнулось. И вновь отрывисто зашипело, приближаясь.

Мурена! Голодная мурена, выбравшаяся на улицу с наступлением темноты!

Воображение Ринриетты мгновенно дополнило смазанную тень, шевелящуюся в непроглядной темноте подворотни — скользящее по брусчатке лоснящееся серое тело без чешуи, полная бритвенно-острых зубов пасть, немигающий взгляд крохотных черных глаз… Мурены — самые отвратительные создания, которых только сотворила Роза. Наделенные акульей жадностью, но совершенно лишенные инстинкта самосохранения, они часто сооружали гнезда на обитаемых островах, чтоб лакомиться объедками — и не только объедками. Не раз и не два Ринриетта читала в газетах о том, как королевские пехотинцы обнаруживали поутру в подворотнях истерзанные тела несчастных бродяг или портовых пьяниц. И вот теперь…

Мурена зловеще зашипела. Она не собиралась убираться прочь. Она видела одинокого ночного прохожего и, похоже, уже сделала свой выбор. У небесных хищников, в отличие от людей, все устроено очень просто — и выбор они тоже делают самым естественным образом.

Ринриетта в первый миг вздрогнула от страха, но страх этот, к ее собственному удивлению, быстро отхлынул, оставив только едкую холодную злость. Разъеденная изнутри душа истекала кровью — что ей какие-то зубы мурены! Ринриетта напряглась, поворачиваясь лицом к скользящей в подворотне тени. О нет, она не станет убегать. Она и так непозволительно часто убегала от опасностей, настоящих или мнимых. С голыми руками против мурены? Пусть. Быть может, не самая милосердная смерть, зато быстрая. Ринриетта ухмыльнулась, чувствуя на губах острую, как зазубренный палаш, пиратскую улыбку. Может, про последний бой Алой Шельмы и не станут слагать легенды, но и отступать она больше не будет.

— Выходи, отродье Марева! — крикнула она в темноту подворотни, — И я завяжу тебя стивидорным узлом!

Мурене не требовалось дополнительного приглашения. Она рванулась Ринриетте навстречу, разбрасывая вокруг себя пустые жестянки из мусорников и прочий уличный сор. Ринриетта шагнула вперед, пригибаясь и выставляя вперед левое плечо. Главное — перехватить тварь за скользкую шею и не дать впиться в артерию, а там…

Мурена оказалась не просто большой — огромной. Когда она метнулась навстречу Ринриетте, оторвавшись от мостовой, на миг стало видно, что сложена она крайне необычно для лучепёрой рыбы. Слишком массивна, слишком велика морда…Но размышлять об этом было уже поздно.