Воспитанник орков. Книга третья

— Значит, не судьба, — философски пожал плечами гворн. Потом, он что-то вспомнил: — Вы тут упомянули про орка, своего наставника. Так вот, мне говорили, что среди сбежавших было несколько орков, в том числе — художник, постоянно любовавшийся ледниками и снежными шапками на вершинах гор. Охрана, иной раз, даже замедляла шаг, чтобы дать парню полюбоваться красотами тех мест, хотя они сами не понимали — где среди льдов можно отыскать какую-то красоту? После его побега под матрасом обнаружилась целая стопка рисунков. Сам не видел, но слышал, что они превосходные. Ваш наставник не пишеткартин?

— Не пишет, — ответил Данут не очень уверенно, а потом поправился: — По-крайней мере, я никогда об этом не слышал, и не видел его картин.

Но сейчас Данут не был уверен, что однорукий наставник не был когда-то художником. Уже сколько раз говорил себе, что все в жизни совсем не то, чем оно кажется. Вон, как он был в свое время удивлен, когда узнал, что выжить в ледяной пустыне Бучу помогло лицезрение красоты! Почему бы воину не быть художником? А писать он перестал, лишившись руки! Впрочем, а кто сказал, что Буч перестал писать? То, что сам Данут ни разу не видел наставника молодежи с карандашом, или с кистью, ни о чем еще не говорит!

— Господин Альц-Ром-Гейм не компенсировал вам расходы? — поинтересовался Данут.

— А с какой стати он должен был их компенсировать? — удивился вопросу гворн. — Думаю, он вообще не знал, и до сих пор не знает о моем существовании. И я помогал племяннику своего друга, а не гоблину-ростовщику.

— А ваш друг?

— А что друг? А, вы о том, вернул ли он мне потраченные векши? Конечно, нет. С какой стати он должен был это делать? Он просто попросил меня об одолжении, о помощи своему племяннику, а не о том, чтобы я подкупал стражу. Он сам, в свое время, тащил меня, тяжело раненого, десять миль, но ему и в голову бы не пришло, чтобы я считал себя должным ему, а потом искал способ спасти ему жизнь. Когда в дружбе ты начинаешь беспокоиться о том, ответил ли друг на твою услугу, или нет, то тут дружба и кончается. К тому же, я всегда неплохо зарабатывал, так как считаюсь — не хвастаюсь, поверьте, неплохим инженером и хорошим химиком. Опять-таки, если формально судить, все мои векши были впустую потрачены. Заключенные-то и без моей помощи бы обошлись. И так бывает.

— А как вы места лишились?

— Так не все заключенные сбежать сумели. Кого-то ранили при побеге, а кто-то и сам бежать не захотел. К тюрьме, молодой человек, тоже привыкают. Ну, потом владельцы Юдоли расследование провели, векши мои, помеченные банком гворнов нашли. Охранникам, кто жив остался, допрос с пристрастием учинили, они во всем и сознались. Меня самого едва на каторгу не упекли, но не решились миссию гворнов трогать. А вот меня с должности убрали. И жена, сами понимаете, была недовольна, узнав, что я лишился всех денег. Может быть, это тоже стало одной из причин нашей размолвки, кто знает? Потом мы пять лет были вынуждены снимать жилье, что для гворнов считается неприличным.

Глава 26

Героев хоронят ночью

— Когда вы умрете, господин Таггерт — надеюсь, это случится еще не скоро, вас будут хоронить ночью? — поинтересовался Бальтонус.

— Почему ночью? — спросил Данут, раздумывая — то ли ему возмущаться, то ли возгордиться.

Данут Таггерт и начальник лаборатории химического анализа сидели в башне, по очереди оглядывая окрестности в подзорную трубу. Остальной личный состав спал. Ну, или отдыхал, по крайней мере.

Ближе к ночи, когда раненым гворнам оказали помощь, трофеи собрали (с утра надо еще раз пройтись, проверить), убитых товарищей отнесли в сарай, в прохладу, а единственного «военнопленного» определили под замок, в смотровую яму, все устали настолько, что не было сил даже на еду. А вот по стакану вина, выданному Главным инженером с согласия воинского начальника, выпили все. В миссии, хотя и действовал «сухой закон», но запас спиртного имелся.

Собственной властью Данут отменил все дежурства на эту ночь, решив, что народ слишком устал, а на караул он выйдет сам. Сюрпризов воинский начальник не ждал, но на ограду, на всякий случай, опять подключили ту невидимую энергию, что вырабатывал из обычного воздуха маленький ветрячок. Или, из чего он там ее вырабатывал? В эти тонкости воспитанник орков не вникал, для него было достаточно, что энергии хватит, чтобы отпугнуть любого врага, или хищного зверя. У него было подозрение, что к месту сражения ночью подтянутся все падальщики округи. Конечно, оставлять поверх земли тела врагов было неправильно, но кто сейчас станет копать могилы? По самым скромным подсчетам, убитых было не меньше четырехсот человек. На фоне десяти погибших гворнов, победа казалась полной. Но для живых соплеменников, смерть каждого из товарищей казалась трагедией. Данут их понимал. Даже для него гибель каждого из новых соратников была тяжелой потерей, так что уж говорить о тех, кто жил с ними, бок о бок, более полугода?