Воспоминания: 1826-1837

На протяжении многих лет французский император высказывал желание лично познакомиться с императором Николаем. Революция, которая вознесла Луи-Филиппа на квазиреспубликанский трон Франции; революция в Бельгии, которая фактически присоединила эту страну к системе тюильрийской политики; неудавшийся бунт в Польше, который отозвался в австрийской Галиции призывами к независимости и к отделению; революционные движения в Италии и в Швейцарии; обсуждение реформ в Англии; упорядочивание германских государств — все это устрашило Венский двор и заставило его забыть свое ревнивое отношение к могуществу России и осознать необычайную спешность воссоединения тех связей, которые в 1814 и 1815 годах позволили ей вернуть свою свободу и получить решающее влияние в Германии. Австрийский посол при нашем дворе граф Фикельмон уже прямо и открыто готовил это сближение, которого требовала мудрая и предусмотрительная политика, и которую долгие годы мы считали необходимой.

Всегда колебавшаяся в своих планах Пруссия, подверженная воинственной горячке и неосторожности своих принцев, прямо противоположной пассивному спокойствию прусского короля, разделенная в своих принципах между полностью монархической армией и либеральной третью государства, также почувствовала необходимость присоединиться к этому же старинному союзу, который спас ее в 1813 и 1814 годах, и который стал ее единственной поддержкой против конституционных и демагогических идей, наполнивших ее земли. Австрия и Пруссия, наконец, признали, что император Николай был опорой того сооружения, которое объединяло монархические правительства, поддерживало мир в Европе и служило щитом против наступления демократии и против революционных настроений, соединявших Париж и Лондон.

Договоренность о подобной встрече была достигнута, что с воодушевлением было воспринято императором, который расценивал ее как крайне важную, он считал себя призванным оказать помощь монархам, под которыми колебались их троны.

С целью не особенно тревожить парижский и лондонский кабинеты, на которые этот великий союз произвел огромное впечатление, было решено, что император повидается с государями Австрии и Пруссии по отдельности с тем, чтобы не придавать этим встречам характера официального конгресса. Для свидания с императором король Пруссии выбрал Шведт, а Франц I — небольшой городок Мюнхенгрец.

Вечером 15 августа в Петергофе государь поднялся на борт парохода «Ижора». Так как ночь была очень темной, сигнальные огни и фонари освещали берег и укрепления Кронштадта. Кроме императора на борту также находились министр императорского двора князь Волконский, граф Алексей Орлов и я. Вскоре «Ижора» оставила за кормой огни Петергофа и Кронштадта, к рассвету мы были уже далеко в море и, исходя из скорости судна, могли вычислить день и час прибытия в Штеттин, куда уже были направлены наши кареты для того, чтобы в них ехать в Шведт. Ветер крепчал и с каждым часом волнение усиливалось, крупные волны подбрасывали наш легкий пароход, который был предназначен только для прогулок между Петергофом и Кронштадтом, а вовсе не для борьбы с непогодой в открытом море. Кроме того, на «Ижоре» горючего было всего на три дня, а бурное море замедляло наше продвижение вперед, сводя его почти на нет, был риск полностью израсходовать запас угля. Капитан заявил, что должен искать укрытие в находящихся по соседству бухтах Лифляндии, стать там на якорь и дождаться успокоения ветра и волнения. Следовало прислушаться к доводам разума, которые обосновывали такую необходимость, и, пройдя некоторое время по ветру, направление которого было совершенно противоположным нашему курсу, мы бросили якорь ввиду лесистого берега, примерно в сорока верстах от порта Ревель. Наше судно бросало как щепку, и капитан был очень обеспокоен его состоянием. Сила ветра не уменьшалась, холод был очень чувствителен и заставил нас закутаться в наши пальто в нетерпеливом ожидании потепления. Между тем время поджимало, мы знали, что прусский король, прибыв в Шведт в назначенный день, будет в самом сильном беспокойстве от малейшего опоздания, что направленный в Штеттин на встречу императору наследник престола с тревогой оценивал силу непогоды и опасности, ожидавшие его Августейшего родственника при морском переходе. Как мы узнали позже, этот шторм распространился по всей Балтике, он стал причиной гибели многих моряков. Он дал повод некоторым любителям мрачных слухов даже заявить в газетах о том, что император со всем экипажем погибли в волнах.