На протяжении более 12 часов нас сильно болтало на якорной стоянке, если бы он оторвался, мы рисковали бы потерпеть кораблекрушение на усыпанном скалами берегу. Ветер не менял направления и, казалось, он не собирался успокаиваться. Капитан заявил, что единственным способом выйти из этого опасного и неуверенного положения, было бы пойти по ветру и вернуться в Кронштадт. Император собрал нас в своей каюте, расположенной на верхней палубе, и беззаботно спросил наше мнение так, словно это был военный совет. Без колебаний мы присоединились к суждению капитана, и император приказал поднять якорь и направиться к Кронштадту. Это решение преисполнило радости князя Волконского, который был плохим ценителем бури. Он заверил нас, что больше никогда не поднимется на борт корабля, и грядущие события показали, что он оказался верен своей клятве. Ветер, который мешал удалению нашего парохода от Кронштадта, удвоил его скорость при возвращении к нему, и вечером 17 числа «Ижора» бросила якорь перед Петергофом. Двор уже покинул это место, оттуда уехали все, даже в порту никого не было, с тем, чтобы прислать нам шлюпку. Мы с императором спустились в небольшую корабельную лодку, которую волны бросали из стороны в сторону, а затем они с яростью разбивались о набережную Петергофа. В дрожках император добрался до Стрельны, откуда на почтовой телеге направился в Царское Село, куда на следующий день после нашего прибытия приехала императрица и члены императорской семьи. Мне император приказал поехать в Петербург и немедля заняться всеми необходимыми приготовлениями для сухопутного путешествия, которое должно было начаться на следующий же день. Все очень боялись за императора, буря была столь же сильной на суше, сколь и на море. В Петербурге уровень воды значительно поднялся, часть городских кварталов была затоплена, в городских парках и в окрестностях высокие деревья были вывернуты с корнем. Весть о нашем возвращении была радостно воспринята всеми, население столицы возносило к Богу благодарственные молитвы.
На следующий день после обеда я приехал в Царское Село, а вечером мы уже ехали в коляске по дороге в Нарву. По всей дороге лошади были заказаны на мое имя, и мы двигались безостановочно. На приграничных пунктах и в городах по понятным причинам императора узнали, в Форожене начальник таможни не знал, что и думать по поводу секретного проезда, и удовлетворился тем, что отвесил глубокий поклон нашей коляске, на большой скорости ворвавшейся в Прусское королевство. Мы быстро проехали Тильзит, Кенигсберг и вышли из коляски только в Эльбингене с тем, чтобы позавтракать на почтовой станции, пока смазывали коляску. Я изображал генерала, а император играл роль моего адъютанта, что очень его забавляло. Часто нас одолевал смех, и мы забавлялись, разыгрывая начальников почтовых станций.
За сутки мы останавливались так без обеда пять раз и добрались до места, где нужно было свернуть с большой берлинской дороги с тем, чтобы попасть в Шведт. Здесь, пока хозяйка гостиницы готовила нам кофе, мы занялись своим туалетом. Хозяин почтовой станции заговорил с моим адъютантом, то есть с императором, который стоя приводил себя в порядок, в то время как я удобно устроился за столом. На вопрос, нет ли новостей из Шведта о морском путешествии императора, наш хозяин принял умный вид и ответил, что он только что получил частное письмо, из которого следует, что вчера вечером император России благополучно высадился в Штеттине. Это известие принесло огромную радость королевской семье, которая находилась в страшном беспокойстве из-за сильной бури.
— Слышали ли Вы это, мой генерал, — сказал мне император, и повторил все то, что рассказал хозяин почтовой станции.
— Так было угодно господу, — ответил я ему и поблагодарил хозяина за хорошие новости.
Через две станции оттуда мы вышли из коляски, император надел свою форму прусского генерала. После того, как перед любопытным и заинтригованным хозяином почтовой станции я отдал своему адъютанту распоряжения относительно подготовки помещения для меня, закутанный в плащ он спустился по лестнице, сел в почтовую карету, приготовленную для фельдъегеря, и один проехал последний отрезок пути в Шведт. Я пытался угнаться за ним в своей коляске, но он сильно опередил меня и очень удивил всех своим появлением. Все с нетерпением ожидали известий о нем со стороны Штеттина, король был в страшном беспокойстве, наследник престола не покидал порт с тем, чтобы сразу же предупредить своего отца, если появится «Ижора». В это время перед шведтским замком из небольшой почтовой кареты, прибывшей со стороны противоположной Штеттину, вышел император. Королевская семья была преисполнена радости, которую сердечно разделили все те офицеры и жители города, кто знал об опасностях, которым буря подвергла зятя их государя.