Воспоминания одной звезды

— А что это ты говорила про Санта-Монику?

— Это мой сюрприз. Я там арендовала дом на берегу. В нем есть все, включая бассейн и прекрасный вид на океан. Я хочу, чтобы вы обе пожили там вместе со мною. Дом все равно слишком велик для одного человека.

Я пролепетала:

— Да, но… я в самом деле… очень люблю Санта-Монику.

Потом… климат в Калифорнии для нас полезный. Но… но…

— Никаких «но». Все уже решено.

— Мы не можем вот так, без конца, принимать от тебя такие пожертвования… — воскликнула я.

— Никакое это не пожертвование! — резко возразила Маргарет. — Пожалуйста, больше не вздумай называть это таким словом. Чтобы и мыслей таких в твоей голове не было! — Тут ее тон смягчился. — Это называется гостеприимством.

— Нет-нет, — сказала я тихо, — это не просто гостеприимство, это куда больше! Это сердечность, проявление чуткости, душевного расположения…

На самом деле все было уже решено, поэтому по прошествии двух недель мы втроем поехали в Санта-Монику. Дом оказался не просто большим, он был величественным, как дворец, и там уже работали пять человек обслуживающего персонала. Мама сразу же занялась кухней. Она никогда не видела такую, где было столько различных кухонных принадлежностей и устройств. Она была готова проводить там много времени, пребывая в полном восторге от всех этих электрических миксеров, блендеров, но особенно ее восхищали электрический вертел и… измельчитель пищевых отходов (диспоузер). Дельфина, наша повариха, которая была родом с Багамских островов, оказалась хорошей ученицей, и мама быстро обучила ее всем секретам своих замысловатых рецептов французской и польской кухни. Умопомрачительные творения этих двух энергичных женщин появлялись из кухни без конца, это был постоянный поток изысканных блюд, и вскоре наш дом стал знаменит во всем городе своими кулинарными достижениями. Маргарет особенно нравилась сытная, жирная еда, какую готовила мама, и поэтому ее приходилось останавливать за столом, когда она пыталась взять себе по второму и даже по третьему разу блинчики, зразы, морские гребешки в соусе и различные муссы, так как была склонна к полноте и легко набирала вес.

Какая это была счастливая пора! Все любили приходить в гости к нам, дом прямо-таки светился гостеприимством и сердечностью, а пикантные ароматы, проникавшие в комнаты из кухни, усиливали аппетит гораздо сильнее, чем позволяла суровая голливудская диета, которую нашим гостям требовалось соблюдать, чтобы как можно лучше выглядеть перед кинокамерой. Остроумие старых друзей, таких как Уолтер Бири, Руперт Хьюз, Антонио Морено, Уорнер Бэкстер и Насио Хёрб Браун, превращало нашу столовую в место, где не умолкали искрометные шутки и велись будоражившие воображение беседы.

После трапезы, когда все тарелки и столовые приборы были убраны, мы устанавливали на стол рулетку и играли по маленькой. Мама обожала азартные игры, и ею была изобретена особая система ставок, какую она немало лет использовала в Монте-Карло, но, правда, без особого успеха. А вот здесь, в Санта-Монике, она вдруг стала часто выигрывать. Однажды вечером, подгребая к себе игровые фишки, она невероятно радостно воскликнула: «Ах, если бы я знала, что для успеха моей системы нужен лишь калифорнийский климат, то уже давным-давно приехала бы сюда. Я столько времени потратила на Ривьере совершенно зря, не говоря уже о деньгах».

Вскоре после нашего приезда в Санта-Монику мама смогла возобновить знакомство с оставшимися в живых членами старой польской эмиграции. Она впервые познакомилась с ними, когда приезжала сюда двадцать пять лет назад. Среди них был ксёндз Кжеминьский, в ту пору еще полный сил молодой человек. Теперь он сильно постарел и был не совсем здоров, однако мечта его юности осталась прежней. Он хотел построить в Лос-Анджелесе настоящий польский костел. В двадцатые годы он вел церковную службу в небольшом домике, где была всего одна комната, а сам жил в маленькой пристройке за домом. Я еще тогда начала жертвовать средства на расширение этой церкви Божьей Матери Ченстоховской и продолжала это делать все время, пока жила в Голливуде. Когда я уехала за границу после свадьбы с Сержем Мдивани, этим занялась старая миссис Доухини из сказочно богатой семьи нефтепромышленников[376]. Она запросила до смешного низкую цену за свой замечательный особняк с огромным участком на Вест-Эдамс-бульваре и практически подарила все это прихожанам[377].